Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

— Так это… — зачарованно глядя на происходящее, заикнулся Влас.

— Совершенно верно! — подтвердил Аверкий Проклович. — Щёлкнул клювом — изволь принять робу, оружие и стать на стражу. А вы думали, легко поддерживать преступность на должном уровне?

Влас моргнул.

— То есть… не только за оружие?..

— За отсутствие оружия, — строго уточнил старичок. — Разумеется, не только.

— Скажем, мог украсть, не украл — и тебя за это…

— Вот именно!

— А если… все могли украсть — и украли?..

Раздрай запнулся, попытался представить.

— Эт-то, знаете ли… маловероятно… Ну не может же, согласитесь, так случиться, чтобы человек был виноват во всём! Хоть в чём-то он, да неповинен! Хоть в чём-то его, да уличишь! В супружеской неизмене, скажем… — При этих словах Аверкий Проклович приосанился и как бы невзначай бросил взгляд на Пелагею Кирилловну.

Тем временем дама и второй мордоворот, ведя неприязненную беседу, покинули сквер, а обезоруженный счастливец с наслаждением потянулся, хрустнув суставами, и двинулся к стойке.

— Сто грамм коньяка свободному человеку! — огласил он во всеуслышание ещё издали.

— Мои поздравления… — ухмыльнулся бармен, неспешно поворачиваясь к ряду бутылок и простирая длань.

— Нет, погодите… — опомнился Влас. — А вдруг это отмазка была? Вдруг я для виду клювом щёлкал?

— Может, и для виду… — согласился Раздрай. — Но смотрящего это, знаете, не впечатлит. Ему бы амуницию с автоматом сдать побыстрее…

Влас одним глотком допил остывший кофе и отставил чашку.

— Этак и за пять минут смениться можно!

— Э нет! — погрозив пальчиком, сказал старичок. — Тут как раз всё продумано… Если осалишь кого в течение первого часа, будь добр, составь отчёт с подробным изложением причин… который, кстати, обязательно будет опротестован… Оно кому-нибудь надо — с клептонадзором потом разбираться? Проще отгулять часок, а после уж можно и так… без отчёта…

— А у вас при себе оружие есть?

— Вот ещё! — поморщился Раздрай. — Тяжесть таскать…

— А привяжутся?

— Не привяжутся, — успокоил смотритель и с нежностью огладил свой протезик. — Мы ведь тоже государство, Влас, — виновато улыбнувшись, он добавил: — А государство без глупостей не живёт… Ну вот и надо этим пользоваться! Хотя… — Раздрай насупился, пожевал губами. — Наложка, честно говоря, достала… — посетовал он.

— Наложка? — поразился Влас. — А у вас-то тут какие налоги?

Раздрай чуть не подскочил.

— Какие? — оскорблённо вскричал он. — А на кражу налог? А на разбой? На аферу? На взлом? Да на взятку, наконец!.. Это у вас там за границей всё бесплатно, а у нас тут извольте платить!..

Похоже, старичок осерчал не на шутку. Хрупкий, взъерошенный, теперь он неуловимо напоминал не то Суворова, не то старого князя Болконского.

— Аверкий, Аверкий… — увещевала Пелагея Кирилловна. — Не кипятись…

Аверкий Проклович разгневанно оглядел столик и вдруг успокоился — так же стремительно, как и вспылил. Откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, морщинистое личико его стало вдохновенным.

— «Воры взламывают сундуки, шарят по мешкам и вскрывают шкафы, — продекламировал он нараспев. — Чтобы уберечься от них, надо обвязывать всё верёвками, запирать на замки и засовы. У людей это называется предусмотрительностью… — Раздрай приостановился, помедлил и снова завёл, по-прежнему не открывая глаз: — Но если придёт Большой Вор… — в голосе смотрителя послышался священный трепет, — …он схватит сундук под мышку. Взвалит на спину шкаф. Подхватит мешки и убежит. Опасаясь лишь того, чтобы верёвки и запоры не оказались слабыми. Не развалились по дороге… — Смотритель позволил себе ещё одну паузу и с горечью завершил цитату из неведомого источника: — Оказывается, те, кого называли предусмотрительными, лишь собирали добро для Большого Вора…» — Он вскинул наконец веки и сухо пояснил: — В данном случае — для государства…

— Какая память… — тихонько проговорила Пелагея Кирилловна, зачарованно глядя на мужа.

— А-а… если не платить? Н-ну… налоги… — с запинкой спросил Влас.

Раздрай ответил загадочной улыбкой.

— Это от полиции можно укрыться, — назидательно молвил он. — А от своих не укроешься, нет… Так ведь и этого мало! Потерпевший обязательно даст знать в клептонадзор, будто кража (или там грабёж) были произведены не по понятиям, а то и вовсе непрофессионально… А как он ещё может отомстить? Только так! Дело передаётся из клептонадзора в арбитраж. На вас налагается одна пеня, другая, третья… И прибыль ваша съёживается до смешного — дай бог в убытке не оказаться! Вот и гадай, что выгоднее: честно жить или бесчестно… Впрочем, что же мы всё о грустном? — спохватился он. — Вернёмся к корням, к истокам… К тому же Филиппу Македонскому… Вы не против?

— Нет…

— Тогда послушайте, что пишет Мишель Монтень, — старичок вновь откинулся на стуле, прикрыл глаза и принялся шпарить наизусть: — «Царь Филипп собрал однажды толпу самых дурных и неисправимых людей, каких только смог разыскать, и поселил их в построенном для них городе, которому присвоил соответствующее название — Понерополис». Город негодяев, — любезно перевёл он.

— Не далековато? — усомнился Влас. — Где Македония и где мы…

— Далековато, — согласился смотритель. — Так ведь и Сибирь далековата от Москвы, и Австралия от Лондона… Тем мудрее выглядит поступок Филиппа: если уж отселять, то куда-нибудь в Скифию… Однако я не закончил. «Полагаю, — пишет далее Монтень, — что и они (то есть мы) из самых своих пороков создали политическое объединение, а также целесообразно устроенное и справедливое общество…». Что, собственно, и видим, — торжествующе заключил Раздрай. Смолк, ожидая возражений.

Возражений не последовало.

— А вы думали, Влас, — несколько разочарованно вынужден был добавить он, — у нас тут всё новодел, лагерно-тюремная субкультура?.. Нет, молодой человек, традиции наши, представьте, уходят корнями в античность… Мы просто к ним вернулись…

Трудно сказать, что явилось тому причиной: парадоксальность суждений или же подавляющая эрудиция собеседника, но голова загудела вновь, и Влас почувствовал, что всё-таки без третьей стопки, пожалуй, не обойтись. Оглянулся на бармена. В глаза опять бросились ременчатая сбруя и рукоять пистолета под мышкой. Интересно, почему это все, которые не салочки, прячут оружие, а он напоказ выставляет?

Влас повернулся к Раздраю.

— А вот если я, положим, попробую уйти не расплатившись?

— Будь вы понерополец, — с безупречной вежливостью отозвался тот, — и представься вам такая возможность, вы бы просто обязаны были так поступить…

— А бармен?

— А бармен был бы обязан открыть огонь на поражение.