Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Нина удивилась. Обычно Баринов ставил машину на заднем дворе, у черного хода. Она замедлила шаги, всматриваясь. На месте водителя кто-то был. Свернув с дорожки, она подошла к машине вплотную. Баринов сидел, склонившись на руль, положив голову на руки. Нина секунду помешкала и открыла дверцу.

— Павел Филиппович?

— А я вас жду. — Он поднял голову, щурясь на свет в салоне. — Здравствуйте, Нина Васильевна.

— Вы случаем не заболели? — с беспокойством спросила Нина. — Добрый вечер, Павел Филиппович.

— Нет-нет, ничего. — Он улыбнулся — с трудом, как-то вымученно. — Устал я что-то сегодня, да и погода… Вы идите сюда, дождь-то какой.

Нина обошла машину и торопливо юркнула на переднее сиденье. Складывая зонт, приглушенно ойкнула — холодные струйки с него неприятно обожгли ноги.

— Кладите зонтик назад.

— Да он мокрый!

— Ничего, положите на плед… У меня для вас приятная новость: сегодня вы спите дома.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего серьезного. Что-то с аппаратурой. Думали к вечеру наладить, однако… Соня звонила вам домой, на работу — но не застала. У вас есть здесь какие-нибудь дела? Нет? Тогда поехали.

Дождь заканчиваться не думал, хотя лил с обеда. Для конца лета он был редкостной силы, «дворники» не успевали смахивать потоки воды, и Баринов вел машину медленно, пристально всматриваясь. Нина глянула на часы, подумала и решилась.

— Павел Филиппович, раз уж так вышло, не подбросите меня к ВЦ? Тут почти по дороге.

— Сейчас? На ночь глядя?

— Ну, наша контора круглосуточная.

— Понятно, — Баринов на мгновение перевел взгляд с дороги на Нину. — Внезапный визит начальства?

— Что-то вроде, — согласилась она, улыбнувшись. — У меня вторая ЭВМ уже неделю барахлит, а электронщик сегодня в ночь не очень… Вы меня высадите, а сами поезжайте.

— Я подожду.

— Вы же устали. А я вызову такси, не первый раз.

— Ничего, Нина Васильевна, ничего. Посижу на воздухе, подышу. Чем лезть в душную квартиру… Все польза.

Он подрулил к самой проходной, развернувшись правым боком, так что Нине осталось пробежать под дождем всего метра три. Вахтер, поднявшись от телевизора, солидно поправил на поясе тяжелую кобуру и потребовал пропуск. Работал он второй, если не третий год и не знать Нину никак не мог, но спорить не хотелось. Пришлось вернуться к машине за сумочкой.

Темными коридорами она прошла в машинный зал.

На первый взгляд работалось нормально. Четыре оператора — по паре на ЭВМ — занимались делом, и за плотным, забивающим уши гулом, который ночью, казалось, еще больше усиливался, не слышали, как она вошла. Стол для входящей информации был тесно уставлен коробками перфокарт и контейнерами с магнитными лентами, а на соседнем столе, для информации выходящей, уже лежали перевязанные бечевками первые рулоны табуляграмм. Печатающее устройство ближней ЭВМ деловито тарахтело, выпуская из своих недр бесконечную бумажную ленту.

Нина подошла к старшей смены, сидевшей за дисплеем.

— Здравствуй, Валюша! Как дела?

— Здравствуйте, Нина Васильевна! Вы разве в ночь?

— Нет, забежала на минутку — как тут у вас?

— Пока по графику. Триста восьмую задачу просчитали, теперь вводим бухучет. А на той машине всю ночь пойдет сортировка и слияние массивов для складского учета.

— Ошибок много?

— Просто удивительно, Нина Васильевна, прямо кот наплакал! Вот, гляньте протокол, — среди бумаг на приставном столике она нашла сложенную в несколько раз табуляграмму.

Действительно, на этот раз цех подготовки постарался. Протокол ошибок длиной метра четыре, значит, не более двухсот-трехсот выброшенных позиций. То есть меньше половины процента!.. Нина выборочно просмотрела распечатку. Похоже, большинство ошибок из-за нечеткого заполнения первичных документов. Молодцы перфораторщицы, надо завтра узнать, кто готовил информацию, и отметить в «молнии». На пульте вспыхнула сигнальная лампочка, по экрану поползли строки очередного сообщения. Валя повернулась вместе с креслом и, поглядывая в потрепанную инструкцию, принялась вводить в ЭВМ следующую директиву.

Нина неторопливо обошла машинный зал. Кондиционеры работали нормально, температура в шкафах и устройствах держалась в пределах. Как всегда, ночью напряжение в сети вышло на стабильный уровень. Она заглянула в журнал сдачи-приема смен — один дисковод и два накопителя на магнитных лентах остановлены на профилактику, к остальным устройствам замечаний не оказалось.

Она снова подошла к Вале.

— А где сменный инженер?

— Василий Никифорович до половины десятого был здесь, потом поднялся к себе.

— Как — Василий Никифорович? Сегодня в ночь Сахненко.

— Не знаю, — пожала плечами Валя, не отрываясь от дисплея. — Его я не видела. Может, девочки?

Нина поднялась на второй этаж. В коридорной полутьме разносился голос Челентано — в комнате дежурных электронщиков крутили магнитофон. Она взялась за ручку, дверь оказалась закрытой.

«Спит, что ли?»

Она достала из сумочки связку ключей, привычно нашла нужный. Предохранитель не был спущен, замок открылся.

Ее и тут не заметили.

Сахненко сдавал карты. Напротив него сидел Живицкий, механик ее же отдела, спиной к двери — системный программист Трофимов. Посреди стола лежал разграфленный на ЭВМ лист бумаги для преферанса и три авторучки. Перед игроками стояло по пепельнице и по стакану, на соседнем столе Нина увидела три пачки сигарет и аккуратно разложенную закуску: хлеб, светло-коричневые ломтики копченого сала, помидоры, вареную картошку.

— Бог в помощь! — перекрывая Челентано, сказала она от порога.

Все трое дернулись и повернулись к ней.

— А где Василий Никифорович?

— Д-домой ушел, — Сахненко понуро встал, бросил тоскливый взгляд на соседний стол, потом себе под ноги. Убирать улики было поздно.

— Та-ак! — Нина прошла в глубь комнаты, выключила магнитофон, демонстративно открыто заглянула под стол. Рядом с Сахненко на полу стояли графин и литровая банка. Нина молча указала на нее. Сахненко послушно наклонился и подал банку. Нина сняла полиэтиленовую крышку, взболтнула содержимое. Запах спирта в комнате стал явственнее.

— Значит, так, Сахненко. Ты какой ВЦ меняешь за последние три года?

— Да я, Нина Васильевна! — Его раскрасневшееся лицо побагровело, на носу и щеках еще резче проявились синевато-пурпурные прожилки. — Нина Васильевна! Ей-богу, больше не повторится! Ну, честное слово!

— Зимой ты уже давал такое слово. Помнишь?

— Да тогда ж… Нина Васильевна! Тогда ж у меня день рождения был!

— А сегодня? Твой день рождения, Живицкий? Или ваш, Геннадий Александрович? — повернулась она к системному программисту.

Трофимов нарочито громко вздохнул и потянулся за сигаретами. Весь вид его говорил — да, попались, да, придется отвечать, но ты, к счастью, не мой начальник, так что, будь добра, распекай своих, а меня не трогай…