Владимир Хлумов - Прелесть [повесть о Новом человеке]

Андрей спал и снился ему нелепый сон, будто он медитирует в буддийском храме. А когда Катя выбежала в сад камней, он переволновался и проснулся.

— Кто тебе сказал про Ленинский? — Мать всплеснула руками.

— Он и сказал, Вениамин Семенович, позвонил и сказал: спасай сына, мать! Вчера еще позвонил, я собралась сразу, на поезд, слава Богу только ночь и не спала, даже гостинцев тебе не собрала, вот только, она полезла в старую ободранную сумку с рваной пластмассовой молнией. И смотри, я тебе твою любимую книжку привезла.

Андрей положил под подушку альбом Херлуфа Битструпа и окончательно уснул.

Конечно, батюшка погорячился, думал Воропаев, выжимая четыре тысячи оборотов из старенькой шестерки. Преданная кляча старалась из последних лошадиных сил угодить хозяину, понимая, что в этой жизни каждый должен тянуть свою лямку.

Какое к черту оружие возмездия, а как же Создатель, который не позволит? — продолжал спорить с невидимым оппонентом Вениамин Семенович. Ладно, лишь бы они там были в целости и сохранности.

Но на платформе Щегловых не было, не было и по адресу, указанному в паспорте Дарьи Николаевны. Он даже сгоряча стал звонить в ЖЭК, чтобы пришли взломали дверь, но тут появился Петька. Он, пыхтя, тащил в руках здоровенный пакет с продуктами.

— А где Даша? — нервно спросил Воропаев.

— Пошла с родителями за картошкой.

— Как с родителями! Разве они живы? — Воропаев вращал красными белками.

— Нет, конечно с суфийской точки зрения… — начал Петька, но Вениамин Семенович сейчас не был расположен.

— Живы или нет, я тебя спрашиваю? — раскричался Воропаев.

— Да живы, я же говорил, поехали картошку копать. Обратно соседской машиной везут и скоро домой притащат.

— Ты ж говорил, по местам студенческой юности, — изнемогал Воропаев.

— Ну да, их в студенческие времена всегда на картошку посылали. обиделся Петька, — Что же вы думали, мы и вправду сироты, беспризорниками милостыню просим на платформе?

— Чего? — Воропаева стал душить нервный смех.

— Чего, чего, мы с Дашкой в школьном театре играем, ставим «Преступление и наказание», а на платформе в роль вживаемся, система Станиславского называется… Что с вами, дядя?

Мальчик испугался, видя, как дядя бледнеет и хватается за сердце.

— Может, врача вызвать по мобильному?

— Нет, спасибо, малыш, ничего. — Воропаев тяжело присел на лестницу.

— Ты иди, я здесь посижу, — Воропаев уже ничему не верил и решил дождаться Щегловых-старших.

Мальчишка поставил перед дверью пакет, из которого через дырочку вытекала свекольная струйка и присел рядышком.

— Кришнамурти-то нашелся?

— Нет пока.

— Если найдете, то скажите: деньги его пошли на реквизит.

— Обязательно, — пообещал Воропаев и не стал уточнять, на какой именно.

Снизу послышались пыхтение и шаги. Вскоре появилась Даша с увесистой сумкой, а за ней мужчина и женщина с явной печатью высшего образования на челе и пузатым бугристым мешком в руках и очевидно, с картошкой. Воропаев на ходу перехватил мешочные уши у женщины.

Пока они затаскивали картошку в квартиру, мальчишка все лез в глаза гостю и намекал, чтобы тот молчал. Воропаева, впрочем, уже ни на какие разговоры не тянуло, и он с ворохом благодарностей удалился из Щегловской квартиры.

Когда Андрей проснулся, пустота ушла под поверхность, но ощущение будто он стоит на краю пропасти осталось. Молча позавтракав, он отделался двумя-тремя ничего незначащими фразами и, сославшись на занятия, ушел из дому. Ему казалось, что так станет полегче. Но когда мамино встревоженное лицо скрылось за дубовой дверью, стало еще хуже. Он шел, специально не поднимая головы, чтобы, не дай Бог, не столкнуться с людьми, знающими его. Коридор этажа показался ему бесконечным, но все-таки он не остановился у лифтов, а пошел в следующее крыло, что бы сойти из главного здания по лестнице.

Кто-то его все-таки узнавал, пытался приветствовать, но он никого не замечал. Ему казалось, главное вырваться наружу, и там, на чистом воздухе, он останется в одиночестве и ему будет полегче. Но когда он вышел из парадного входа, на широкую полосу, обрывавшуюся на краю Воробьевой горы, коридор не кончился. Это не был узкий мрачный подземный туннель, это был именно коридор с десятками и тысячами дверей, готовых в любую секунду открыться и выпустить ему навстречу какое-нибудь знакомое лицо. Но главное, главное он точно знал, чем кончается этот коридор. Вовсе не обрывом. Он доподлинно знал теперь, что коридор упрется в кирпичную еле освещаемую зудящей лампочкой арку. И снова будет только одно — темная хлюпающая мешочным звуком подворотня. Страшно было бы кого-нибудь встретить на этом пути.

Все-таки ему казалась, что кто-то идет за ним по коридору, но обернуться не хватало духу. Удаленный наблюдатель мог бы подумать, что молодежь в лице Андрея потянулась к достойному подражания идеалу в лице академика Сахарова. Во всяком случае сегодня Андрей уже не прятался на Воропаевском спуске, а стоял прямо у мемориальной доски, с трудом разбирая непонятную аллегорию. Впрочем загадочный образ не долго мучил студента, потому что вскоре появилась Катерина Юрьевна.

Когда они встретились взглядами, что-то нервно зашуршало на Воропаевском спуске.

— Не бойтесь меня, — попросил Андрей.

— По крайней мере, сейчас.

— Я не боюсь, — честно ответила Катя, — Я и вчера не испугалась, просто мне сразу припомнилось все.

— Что? — не понимая, спросил Андрей.

Катерина сегодня была в легком плаще, застегнутом под горло, и это придавало ей особую законченность и очарование, особенно на фоне ее ночной хореографии в саду камней.

— Электричку вспомнила и очки эти. Мне стало так мерзко и отвратительно, как будто я грязная липкая тварь. И мне даже хотелось умереть в какую-то минуту.

— Я не знаю что со мной было.

— Я знаю, — твердо сказала Катя.

В этот момент к дому подали мерседес. Катерина развела руками, будто ей было неудобно, что за ней приехала такая чудесная машина или потому что нужно было внезапно расстаться…

— У меня сейчас деловая встреча, мне пора.

— Мне надо было вам сказать… — неуверенно вымолвил Андрей.

— Встретимся может быть еще, — пообещала Катя ничего не обещающим голосом.

Когда Катя села в авто, вместо нее появился Воропаев.

— Ну что Умка, видишь и тебе какой-никакой транспорт подан.

— Хорошо, я вас хотел найти сегодня, только мне надо было…

— Ну, ну.

Воропаев заметил, как Катя вышла из машины и направилась к ним. Она поздоровалась с Вениамином Семеновичем, так ласково, что тот даже снял кепку и обнажив пред ее очи свою плешь, поцеловал ручку.

Катерина предупредительно задержала ручку и обратилась к Андрею.