Владимир Хлумов - Прелесть [повесть о Новом человеке]

Раздался смех, то есть он абсолютно точно знал, что Учитель рассмеялся, так близко они уже знали друг друга. Хотя на самом деле Андрей не имел представления, ни сколько ему лет, ни как он выглядит, и даже иногда сомневался, существует ли тот помимо виртуальной реальности. Связь сегодня была отвратительная, и словесная реакция учителя запаздывала:

— По-моему, ты преувеличиваешь происшедшее.

— Во всяком случае, я жив!

— В этом я не сомневаюсь:).

— Я все сделал правильно, вот только…

Андрей засомневался, стоит ли признаваться в постыдном финале его смелого мероприятия.

— Ты ничего не должен скрывать, ты знаешь, это нужно тебе, а не мне.

— Меня слегка задел один жигуленок, но может быть потому, что все уже подходило к концу, и я немного расслабился.

— Если бы ты расслабился, то все бы прошло гладко. — возразил Учитель.

Да, я оговорился, но меня насторожила одна деталь, после столкновения я перестал управлять миром, а появилось еще что-то другое, я не могу объяснить, но мне кажется, это было еще более важным.

— Что может быть более важным, если ничто не имеет значения?

— Да, да, я понимаю, но мы договорились говорить правду друг другу.

— Ты потерял сознание?

— Наверное, но мне стало так легко и приятно, как не было никогда до сих пор. Все пропало, была полная чистота, и только шум появился. Вернее, он был и раньше, я теперь это знаю, но раньше его заглушали звуки мира, а здесь…

— Оставь это попам. — оборвал учитель. — Главное ты сделал и теперь готов изменить этот мир!

— Когда? — не выдержал Умка.

— Скоро.

— Учитель, скажи, почему ты выбрал меня?

— Ты сам меня нашел.

Андрей выключил компьютер, вышел на улицу и обнаружил глубокую ночь.

Переход между университетскими зонами был давно закрыт и пришлось идти вокруг мимо клубной части. Шел он чуть прихрамывая, но при этом держался уверенно и не обращал внимания на редких поздних прохожих.

Только у парадной лестницы вдруг остановился. Ему показалось, что кто-то за ним заинтересованно подглядывает. Он осмотрелся и обнаружил лишь две чугунных композиции, стоящих на балюстрадах клубного входа университета.

Неживые огромные студенты вопреки практически полному отсутствию света с завидным прилежанием читали свою чугунную книгу. Вернее читал студент, а его подруга отрешенно глядела вдаль, будто только что прочитанное место поразило ее воображение.

Наверное это очень замечательная книга, и в ней рассказывается о самой сокровенной тайне бытия, — подумал Андрей, — иначе чем еще объяснить такую редкую заинтересованность.

Он поднял глаза на крупные бестолковые звезды и услыхал:

— Есть только две вещи самые важные в мире, — это звездное небо над нашей головой и человеческий закон внутри нас.

— Вениамин Семенович! Вы что здесь делаете? — удивился Андрей.

— Я, Андрей Алексеевич, прогуливаюсь здесь и размышляю над тайнами бытия.

— И повторяете заезженные цитаты из «Очевидного и невероятного».

— Истина всегда выглядит банальностью, пока ее не откроешь сам. Впрочем, Андрей Алексеевич, очень я любил эту передачу и еще одну, «Это вы можете» называлась. Очень у меня сердце болело смотреть, как человеческая мысль наружу бьется и выходу не находит. Конечно, они там все были немного не в себе, но, черт его дери, так они искренне говорили, так бодро горели, что хотелось все бросить и идти вместе с ихними самокатами, махолетами и шагоходами на край света.

— Куда они таперича подевались? — Воропаев простовато коверкал слова. — Неведомо. Наверное, в миллиардеры шагнули, как думаешь, Андрей Алексеевич?

Андрей молчал.

— Я с одним даже познакомился, по службе, и он мне подарил модель самокопателя.

— Самокопателя? В смысле экскаватора? — заинтересовался Андрей.

— Нет, — усмехнулся в звездное небо Воропаев, — совсем в другом роде, в человеческом, хочешь покажу? Ну конечно, не сию минуту, сию минуту тебе отдыхать пора.

Воропаев распахнул заднюю дверку жигулей, и Андрей онемел. В салоне пахло гостиницей Метрополь и самым лучшим бензином от братьев Колеровых. Источником последнего был драный воропаевский бензонасос, а вот «Gio Armani» источала Катерина Юрьевна Смирягина. Она так и представилась, приняв Андрея за помощника следователя. В ответ она не услышала ничего, потому как студент от неожиданности смутился.

— Вы не будете против, Андрей Алексеевич, прокатиться с нами? Заодно и даму завезем домой? — Воропаев посмотрел на Андрея и добавил, — Я вижу, вы не против.

Волею судеб Катерина жила на Чкаловской в доме Андрея Дмитриевича Сахарова, и они скатились с Воробьевых гор по Метромосту на набережные Москва-реки. Андрей, посаженный рядышком с Катериной, помалкивал, изредка поглядывая на спутницу. Та кротко, словно впервые, рассматривала Москву. У Храма Христа Воропаев вспомнил очередную рекламу с ярким золотым куполом на голубом ситце и молодоженами:

— А мне нравится громадье русской идеи…

— Сначала подорвать, а потом восстановить, — иронически вставил Андрей.

— Нет, все-таки сперва построить всем миром. Да я не о том, ведь какая прорва материала, и не только природного, и ради чего? Ведь не для пользы или производительности, и не забавы для, а исключительно ради одной голой идеи. Такое количество бетона ухнуть из любви к иррациональному чувству. Ведь если совсем в Бога не верить, то получается Египетская пирамида…

— Вот идея и получается египетская, а не русская, — опять вставил Андрей и поискал поддержки у соседки.

Воропаев повернулся назад, внимательно разглядывая пассажиров. Было это как раз на светофоре у Большого Каменного моста, где никогда не гаснет зеленая стрелка. Ярко горели рубиновые звезды на кирпичных татаро-монгольских шатрах, исполненных средневековым итальянским мастером. Вдали маячил новым заграничным блеском остров Балчуг.

Справа плескались мутные воды Москва-реки и всех ее пяти морей.

— Эх, ребята, был бы я пророком в своем отечестве, сказал бы вслух. А вот и скажу: вижу я высокий белый храм, посреди прекрасного города, с белыми мраморными ступенями, с яркими блистающими фонтанами, идущими по ступеням двумя молодыми людьми. Он и она. Храм, словно былинный русский богатырь, дружелюбно принимает гостей и благословляет молодых на долгую праведную жизнь.

— Третий сон Веры Павловны, я думаю, что в эпоху перестройки. Вера Павловна должна была бы работать в кооперативном сортире, где-нибудь напротив пивбара Жигули. — Преувеличено едко прокомментировал Андрей и сам же от этого смутился.

— Какая странная и желчная идея, — Воропаев внимательно посмотрел на Андрея, — Вы наверняка ее где-то позаимствовали.

— Есть человек… — стушевался Андрей.