Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

— Сынок, — спросила она, — где у вас тут участковые сидят?

Ахат ласково улыбнулся и наставительно говорит:

— Сидят, моя хорошая, преступники в камерах. Наши участковые пока не сидят, они работают.

На мосту через железную дорогу появился…

Нет, не Джек-Потрошитель, а простой советский эксгибиционист.

Повадился он по утрам поджидать ранних дамочек. Появлялся он всегда в длинном черном плаще, словно Дракула, приближался к одинокой дамочке, а поравнявшись с ней, распахивал неожиданно плащ и показывал свою натуру — в полном смысле этого слова — и пританцовывал притом, словно опытный стриптизер. Потешившись таким образом, он так же неожиданно запахивал полы плаща и гордо удалялся в неизвестном направлении.

Дамочки ему попадались разные, неудивительно, что некоторые из них, которые в семейной жизни имели в щедром достатке то, что он им показывал, начали жаловаться в милицию.

А у нас как? Есть жалоба граждан? Отреагируем.

Послали нас с Алимовым изловить зловредного гада.

Подежурили мы на мосту, дождались нарушителя, выждали момент, когда он самозабвенно, как токующий тетерев, приступит к своему танцу, и вышли с двух сторон. Тут-то он нас и заметил.

И пустился в бега.

Длинный плащ ему здорово мешал, поэтому через несколько десятков шагов он его сбросил и далее бежал наподобие спартанца или участника греческих Олимпийских игр, которым было предписано совершать забеги исключительно в голом виде.

Он бежал, мы его догоняли, в полном составе ворвались на территорию школы. Там мы его в беседке и повязали. Взяли под руки и повели к машине, чтобы доставить негодяя в милицию. Он шел между нами, смирно шел, только все, включая и… ага! — все у него тряслось. А тут народ на улицы высыпал, толпа любопытных, многие советы давали, как и за что его вести, чтобы подлец не брыкался. Некоторые замеры антропологические предлагали незамедлительно провести. А чего их проводить? И так было понятно, на взгляд, что нам достался выдающийся в своем роде экземпляр.

Как с мечтательным вздохом сказала одна старушка, оказавшаяся свидетельницей торжества милицейского добра над эксгибиционистским злом:

— Такую бы красоту да в хорошие руки!

Одно время я дежурил на Привокзальной площади.

При правильной постановке вопросов через некоторое время милиционеру начинают помогать все, включая вокзальных служащих, мелких жуликов и проституток. Среди последних попадались колоритные экземпляры. Одним из таких экземпляров была Римка — пятидесятилетняя бабища, у которой порок был написан даже на спине. Когда-то Римка окончила два института, но тяга к древнейшей профессии взяла свое. Долгое время я не верил, что у нее могут быть клиенты. В моем понимании она была древней старухой. Тем не менее определенным спросом она пользовалась. Разумеется, что на ее шалости я смотрел сквозь пальцы, ведь она на Привокзальной площади была моими глазами и ушами. Кстати, именно она ввела в моду оказание сексуальных услуг путанами с депутатским значком.

Однажды ближе к ночи она примчалась таинственная и запыхавшаяся. Дивный синяк, темнеющий под левым глазом, никак не мог испортить ее внешности. Ведь портить было уже нечего. Морщинистое личико Римки было довольным.

— Николаич, — сказала Римка. — А Гитлер сейчас угол у военного отвернул.

«Углом» именовался чемодан, и это было так же верно, как и то, что вокзал назывался «баном». Гитлером звали вокзального вора с песков Второго километра. За что его так прозвали, я не знаю, но в уголовном мире клички редко дают просто так, видимо, вор был неприятнейшей личностью, коль его окружение не поскупилось на столь пышное имя.

Рассчитав маршрут вора, я остановил его у переходного моста через железную дорогу близ улицы Пражской. Фарт Гитлера грел, и он рысачил домой, взвалив чемодан на закорки. Луна и звезды были ему попутчиками.

— Бог в помощь, Гитлер, — сказал я, преграждая вору дорогу.

Слова, которые он сказал, увидев при свете луны погоны, приводить здесь необязательно, каждый, кто хоть изредка ударял себя молотком по пальцу или ловил за шиворот окалину при проведении сварочных работ, может все представить сам, если придуманное читателем и будет различаться со сказанным вором, смею уверить, ненамного.

— Пошли? — предложил я. — Бери чемодан.

— Нет, — подумав, сказал Гитлер. — Я обратно срок не понесу.

Нет у человека желания, не надо и настаивать. В конце концов, пистолетный тренчик, привязанный за два конца к ручке чемодана и перекинутый через шею задержанного, вполне заменит всяческие уговоры. Через некоторое время Гитлер стал тяжело дышать. Тренчик резал горло. Через двести метров Гитлер сообразил, что он ничего не выиграл. Чемодан ему все равно пришлось нести, но на очень невыгодных условиях. Проще было бы взять его в руки.

Еще через сто метров вор попросил меня об этом, как об одолжении. Для надежности я привязал чемодан тренчиком к кисти его руки. Можно, конечно, попытаться бросить чемодан, только фиг у тебя это получится!

Когда мы пришли на вокзал, обворованный офицер еще только оформлял заявление в дежурной части линейного отдела милиции. Как всегда, это делали с неохотой, ведь если вора с вещами сразу не поймали, то надеяться на то, что он будет пойман позже, все равно, что верить в чудеса. Именно так все восприняли появление в дежурной части задержанного вора с украденным чемоданом.

— Ваш? — спросил дежурный.

— Мой, — подтвердил офицер.

— Надо вещи переписать, — дружелюбно сказал дежурный. Все хорошо, что хорошо кончается. А тут и вор был в наличии, и вещи можно было возвратить потерпевшему. Радостно было у дежурного на душе.

— А может, не надо? — засомневался офицер.

— Ну как не надо, — ласково сказал дежурный. — По закону положено.

— Давай, давай, — развязно сказал Гитлер, который уже понял, что ему предстоит очередное путешествие в места не столь отдаленные, но все же невидимые с вокзала. — Открывай уголок, должен же я знать, за что свой трояк получу!

Бедный Гитлер! Знал бы, что он увидит, не настаивал бы на открытии чемодана.

Чемодан был заполнен сортовой элитной немецкой картошкой, которую офицер вез по просьбе своих деревенских родственников.

Гитлер сел и дрожащей рукой размял «беломорину».

— Блин, — подавленно сказал он, — надо мной ведь вся зона смеяться будет!

Я заметил, так часто бывает: думаешь, что у тебя в руках жемчуга или, на худой конец, золото, но нет, ты держишь чемодан пусть элитной, пусть сортовой, но все-таки картошки.

Канун тридцатилетия Победы. Город готовился к празднику. Отовсюду слетались ветераны. Я — милиционер, дежурил в городском саду. Весна. Зелень деревьев. Из самой гущи донеслось странное, почти подозрительное позвякивание. Я пошел на звук.