Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

Настроение у Ивана Семеновича испортилось, пришлось даже пойти в чулан, достать заветную четверть вишневой настойки и нацедить себе стаканчик.

Когда он вернулся, на улице играл духовой оркестр.

Он осторожно выглянул.

Под кумачовыми лозунгами опять шли толпы людей. Вглядевшись, Иван Семенович прочитал написанное на транспарантах. «Построим Днепрогэс!» белело на одном, «Даешь Комсомольск-на-Амуре!» светились белила на другом. Строители! Ломать не надо было! «Весь мир насилья мы разрушим…» Зачем? Чтобы потом наново строить? Иван Семенович хмыкнул и осторожно потянул сладенькую настоечку. По жилам жарко побежал хмель, да и настроение на глазах улучшилось. Строить они собрались! Сначала беспощадно державу развалили, а потом в строительство решили удариться! Разве из этого могло выйти что-нибудь доброе? Никогда!

Взволнованно Иван Семенович походил по комнате, потом сел к столу и съел бублик домашней выпечки с маком да на меду.

Вечерело, за окном стремительно темнело, но спать не хотелось.

Жена уже давно спала, разметавшись безмятежно после забот дневных на пуховых перинах, наверное, уже пятый сон видела. Иван Семенович посидел, выпил еще настоечки, осторожно выглянул в окно. У соседнего дома стояла машина с надписью «Мясо», рядом с ней чернели военные и маялся кто-то расхристанный в светлой исподней рубахе. Ах ты господи, знаем мы этих военных, что на машинах с надписью «Мясо» по ночам в гости приезжают! Сохрани нас от них, Господи, да оборони! Иван Семенович перекрестился и пошел спать, волоча по чистому полу тесемки кальсон. Спаси нас, Господи, от сети ловчей и суда неправедного!

Утром он встал, пробежал на баз, сделал неотложное утреннее дело, покормил кур и вернулся в горницу. Выпил чаю, посидел немного над сладким яблочным пирогом, услышал, как на столбе радио заиграло. У столба сразу же собрался народ, видать, сообщали что-то важное или интересное. Да что же двадцать второго июня может интересного произойти? Отпуска у людей, настроение игривое да нерабочее… Иван Семенович подошел к окну, открыл форточку и стал слушать. «От Советского Информбюро! — торжественно вещал диктор. — Сегодня в четыре часа утра…»

Ах ты господи, война! Доигрались! Это что же теперь будет? А ну как германец до Энска дойдет? Что тогда — домик бросать, все нажитое, ехать незнамо куда, в хлебные города да сибирские холода? Вот уж беда, так беда! А может, и не так все страшно — побьют немца под Москвой да Сталинградом, погонят обратно, глядишь, оно все и образуется.

И в самом деле — к обеду образовалось.

По такому случаю Иван Семенович выпил стаканчик «Монопольки», даже сургуч с пробки самолично оббил. На улице собирались толпами, обнимались, кричали радостно, а потом опять обнимались. В небо запустили искусственный спутник Земли. Нашли чему радоваться. Спутники в небо пускать — бога понапрасну гневить. А тут поросенок в хлеву некормленый, на садовые деревья налоги положили немалые, хлеб у канадцев закупать стали. А они — спутник!

Иван Семенович покачал головой, дивясь людской неразумности.

Вчера по улице таратайки да пары конские бегали, поутру танки грохотали, а к вечеру — нате вам, спутник! Это ведь какие большие деньжищи надо было потратить, сколько разного полезного людям понаделать можно было, ума не приложить!

А благосостояние Ивана Семеновича потихонечку росло, вот и в доме уже телевизор появился — сначала черно-белый, а потом, как положено, и цветной. По телевизору показывали «Голубые огоньки» и «Семнадцать мгновений весны», где Штирлиц немцев обманывал — притворялся своим, а на деле русским разведчиком был, Максимом Максимовичем Исаевым. Иван Семенович переживал за Штирлица и пил чай с крендельками, правда, уже без мака. Кончился мак, наркоманы его для своих опасных целей использовать стали, да и на улице такое творилось, не дай бог выглянуть!

Перестройкой это все называлось.

И опять, ты глянь только, что получилось! Мечтали о социализме с человечьим лицом, а получили капитализм со звериным оскалом! Из пушек танки били по Белому дому, пенсия постепенно стала исчисляться миллионами, правитель с опухшей от пьянства физией лез на танки выступать перед народом, олигархи плодились как кролики. Снова заговорили о равенстве, но теперь уже утверждали, что некоторые и в самом деле равнее других. Исчезло масло, появился героин, водкой заполнились магазинные витрины, а ведь совсем недавно ее по талонам отпускали — по бутылке на рыло, включая и малолетних детей, все общее стало чьим-то личным, на эстраду выпустили тех, кого раньше в тюрьме-то стеснялись показывать.

— Это что же деется? — негодовал Иван Семенович и гневно вопрошал о том жену.

— А я откуда знаю? — удивлялась она и тут же присовокупляла к поставленным Иваном Семеновичем проблемам то, что поросята не кормлены, огурцы не собраны, колодец не выкопан, а куры перестали нестись.

Иван Семенович отмалчивался, пил чай с фабричными пряниками, а по ночам из тех же пряников гнал самогон по причине того, что водка стала дорогой и неподъемной, ежели пенсию к ней примерять.

За окном опять толпились люди, кто-то бил оранжевыми касками по асфальту, кто-то, взявшись за руки, перегораживал дорогу. Ивану Семеновичу махали — мол, иди к нам. А зачем? Если власть супротив, то зачем трепыхаться понапрасну? Сказано же, что твой дом это и есть твоя крепость! Он из своей крепости не вылезал.

Власть менялась, цены на продукты росли, люди помирали и рождались, а Иван Семенович хлопотал по дому, а в свободное время пил чай с сушками да размышлял о том, что ничего не ново под луной, все было и что будет — тоже было, и то, что было когда-то — опять повторится однажды. Все суета сует, кроме, конечно, стаканчика горькой, чая на травах и медовых пряничков, до которых Иван Семенович был большой охотник.

Так и прожил он жизнь, истово веруя, что его хата с краю.

А однажды в дом к нему постучали.

— Это за тобой, — тревожно сказала жена, бледнея лицом.

На веранде звякнула железом приставленная к стене коса.

— Хлеб да соль, — сказала посетительница ласково и печально.

Она летала по ночам.

Так было спокойнее, люди редко задирают голову, чтобы посмотреть на звезды, а потому почти никто не замечал скользящую в небе тень. А если замечал, то помалкивал. Кому хочется прослыть умалишенным?

До четырех лет Лина была обычной девочкой. Ничем она не выделялась из своих деревенских сверстниц. Все случилось однажды на залитом солнцем лугу. Мать доила корову, а Лина отправилась собирать цветы. Цветов на лугу было много, васильки зацвели, розовые «часики», колокольчики лиловые и белые. Лина собирала цветы, ожидая, когда мать закончит доить корову и они пойдут обратно в деревню. За своим занятием она потихоньку удалялась от матери и незаметно оказалась на берегу лесной речки. У нас в Вологодской области, знаете, какие речки? Воробей пешком перейти может. Воробей может, а четырехлетней девочке, пожалуй, с ручками будет. А на том берегу, прямо за большой замшелой корягой Лина увидела красные цветы. Большие, красивые. Она посмотрела назад, мать была занята делом. И тогда Лина быстренько-быстренько взяла и перебежала по воде на тот берег Сорвала цветы — и назад.