Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

— Ради Бога! — выставил ладошки вперед Судаков. — Не смею вас беспокоить, отдых в дороге первейшее дело! Я, например, в дороге кроссворды люблю разгадывать. Во-первых, тренируешь память, а во-вторых, поиск слов будит фантазию.

Посидел немного, глядя в окно, потом перевел тоскливый взгляд на Таганцева. Видно было, что не хочется ему кроссворды разгадывать, а хочется поговорить.

— А пастухи годаринские, — вздохнул попутчик, — встретившись с Христом и выслушав Его, сказали Учителю — уходи от нас прочь. Ты мешаешь нам пасти наших свиней…

Таганцев промолчал. Лень было рот открывать. Да и что он мог сказать человеку, которого созданные его воображением существа воображаемым коньячком угощают? Неплохим, кстати, коньячком, весьма неплохим. Как он сказал: Мультиверсум? Ничего необычного в этой идее не было. Нового, впрочем, тоже.

Но часах было около восьми часов вечера.

«Надо же!» — удивился Таганцев, время-то как незаметно пролетело!

Встречный поезд, прогрохотавший на стыках рельсов, вселил в него непонятную тревогу. Может быть, поэтому всю ночь ему снились кошмары. Впрочем, опустим приснившееся Таганцеву, в конце концов у каждого из нас имеется персональный скелет в шкафу.

Утром следующего дня он проснулся от неторопливого и неспешного разговора. Открывать глаза не хотелось, смотреть на столик не хотелось вдвойне. Некоторое время Таганцев лежал, прислушиваясь к перестуку колес, и спрашивал себя: куда и зачем он едет? Внутренний голос молчал. Или еще не проснулся, или нытье Таганцева ему надоело.

В купе шел неторопливый разговор. Кстати, вы заметили, что тему для бесед обычно определяют предшествующие события? Поэтому, как вы понимаете, тема разговора милиционера Спиридоныча и создателя Судакова определялась вчерашней потасовкой пассажиров в тамбуре, а не болезненным интересом к предмету беседы.

— Вот ведь дурость, — милиционер Спиридоныч стукнул кулаком по столику, — была б моя воля, я таким книжки в руки не давал бы. Не умеешь читать, не читай.

— Вот тут, я полагаю, вы не правы, — зажурчал создатель Судаков. — Каждый человек вправе поднимать свой культурный и духовный уровень.

— Так поднимать! — резво отозвался Спиридоныч. — Поднимать, а не бить человека за то, что система сложившихся у него знаний не отвечает твоей!

— А из-за чего спор-то возник? — после небольшой паузы поинтересовался Судаков. Таганцев сразу догадался, чем эта пауза вызвана. После заданного вопроса вновь наступило небольшое молчание.

— Известно из-за чего, гетеросексуал с гомосексуалом взглядами не сошлись, — сдавленным голосом сказал милиционер. — Один считает, что слишком много пидорам воли дали, а другой либерал, считает, что человек вправе пользоваться личными свободами так, как ему хочется. Хочется мужика любить, ну и люби на здоровье.

— На здоровье, пожалуй, не получится, — осторожно заметил Судаков. — Вы ведь знаете, что СПИД большей частью поражает наркоманов и людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

— Вот-вот, — сказал Спиридоныч грубо. — Ориентация им нормальная не нравится. У меня и отец, и дед, и прадед, и пра-пра до любого колена женились, детей воспитали, так что же мне теперь — с жиру беситься и на мужиков кидаться? Ну не нравятся мне волосатые мужики! Я на себя-то голого в зеркало смотреть не могу. Лечить их надо, лечить. Воли им много дали. А ишачили бы в шахте или, скажем, на лесоповале, все дурные мысли из головы повылетали бы.

— Доброе утро! — сказал, поднимаясь с постели и свешивая ноги, Таганцев.

— О! — радостно сказал милиционер. — Николай Федорович проснулся! А мы Саратов проехали!

— К черту скоромные темы, — сказал Таганцев. — Давайте анекдоты рассказывать.

Вниманием быстро завладел Судаков. Анекдотов он знал великое множество и рассказывать их умел. В самый разгар соревнования, когда анекдоты перемежались с одобрительным мычанием и торопливыми выкриками внеочередного рассказчика, который торопился выплеснуть из себя что-то вдруг всплывшее в памяти, дверь в купе открылась.

«Ну вот…» — успел уныло подумать Таганцев.

Тесное пространство купе заполнили сумки, а потом показалась их обладательница — высокая хорошо сформированная женщина с крупными чертами лица. Разумеется, разговор сразу же увял, ну кто же будет при незнакомой женщине рассказывать скабрезные анекдоты?

Одна из сумок легла на колени милиционера, вторая неведомо как оказалась в руках Таганцева, под тяжестью еще одной жалобно пискнул Степан Сергеевич Судаков.

— Так, — сказала женщина. — Разумеется, обе нижние полки у мужиков. Ну, дорогие мужчины, кто хочет поменяться местами с дамой?

И, не уточняя добровольца, новая попутчица выбрала место Судакова.

— Здесь дует меньше, — объяснила она.

Милиционер засобирался. Новое соседство ему явно было не по душе.

Новоявленная попутчица распихала сумки по нишам, легко перебросила постель Судакова наверх и вышла, прихватив с собой полиэтиленовый пакет с изображением Пугачевой.

— Ну вот, — печально сказал Судаков.

Через несколько минут женщина вернулась обратно. Теперь она была в синем трико.

«Переодеваться ходила!» — запоздало догадался Таганцев.

— Ну, — женщина требовательно оглядела попутчиков. — Давайте знакомиться?

В трико она выглядела совсем уже мощной и плечистой. Пожалуй, так могла бы выглядеть метательница молота, особенно после окончания своей спортивной карьеры. Груди восьмого размера высокомерно таращились сосками в сторону мужчин, любовный захват бедер грозил верной смертью даже борцу, отдельного описания требовал зад, но делать этого мы не станем, чтобы кто-то из редакторов или читателей не обвинил нас в пропаганде порнографии, хотя мы-то здесь при чем, комплекция у человека такая! Короче, знойная женщина сидела перед Таганцевым и создателем Судаковым. Именно так бы ее охарактеризовал незабвенный Остап Бендер, а он в женщинах знал толк!

— Анфиса Ровная, — представилась женщина. — Модель.

Судаков подавился воздухом. Признаться, Таганцев был тоже несколько смущен. Модель он представлял себе женщиной высокой и худой до определенной костлявости, такой как Наоми Кемпбелл или Ирина Судомойкина. Сидящая перед ними женщина никак не вписывалась в эти устоявшиеся представления.

Вежливость и врожденная культура взяли свое.

Судаков и Таганцев представились.

Анфиса Ровная оказалась женщиной говорливой, не особо чинилась, поэтому стаканчик коньяка от Судакова приняла охотно и даже с некоторой радостью. Как каждой женщине, ей хотелось выговориться, а в Судакове с Таганцевым она нашла себе благодарных слушателей.