Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

Судаков ворочался наверху.

Анфиса Ровная раскинулась на постели, выставив большое и круглое белое колено.

Иван Федорович покосился на нее и осторожно улегся на постель, глядя на огоньки, пробегающие по белому пластику потолка.

Поезд тормозил. Таганцев привстал и выглянул в окно. За окном плыл перрон, потом показалось красное кирпичное здание железнодорожной станции. Поезд заскрипел тормозами, посипел воздушными шлангами, вздохнул, словно и в самом деле был живой, и остановился.

По перрону пробежало несколько пассажиров с чемоданами, потом провели крокодила-частушечника. Его конвоировали двое милиционеров. Гармонь висела на покатом плече крокодила, он шел, уныло качая длинной мордой в такт шагам. На частушечнике была зеленая шляпа с белым пером. Одежда была традиционной, из натуральной крокодиловой кожи — белое брюхо, зеленая спина.

— Ветеринарную службу не забудьте оповестить! — послышался за окном голос Спиридоныча.

Таганцев тихо засмеялся и лег, умащиваясь головой на жесткую железнодорожную подушку.

В эту ночь ему ничего не снилось — день и без того был полон событий. Под утро, правда, приснился крокодил, распевавший песенки голосом Аллы Пугачевой.

Поезд стучал колесами, постепенно набирая ход.

В служебном купе, где располагались милиционеры, пахло колбасой и ружейной смазкой.

Молодой милиционер свесил ноги и слез, присаживаясь к столику. Он неторопливо соорудил себе бутерброд из сыра и колбасы, в один присест проглотил его и запил «Тунгуской Подкаменной».

— Пора вагоны обойти, — задумчиво сказал он.

— Заметь, не я это сказал! — отметил милиционер Спиридоныч. — Значит, Санек, тебе и карты в руки!

С воем с пассажирским составом разминулся встречный поезд, заставив Таганцева задрожать от неведомых предчувствий.

— Да что может в поезде произойти? — вслух подумал Таганцев, который пришел к Спиридонычу в гости. — Ну, украдут чего-нибудь… Может быть, подерутся…

Молодой милиционер Санек снова приложился к «Тунгуске Подкаменной».

— Вообще, на железной дороге много разных загадочных историй случается, — доверительно сообщил он Таганцеву. — Про пропавший поезд слышали?

— Откуда? — сказал Спиридоныч. — Северная столица. Что они там могут слышать, птенцы гнезда путинского… Давай, Санек, трави! Пусть человек знает…

В общем, случилось это в конце девятнадцатого века.

К одной из малоприметных европейских станций типа Страсбурга поздним вечером подошел поезд — паровоз, десятка два спальных вагонов, впереди, как полагается, почтовый вагон, сзади тюремный, с решетками на окнах.

Публика собралась, поглазеть, как люди будут садиться в вагон. Тогда это в диковинку было. Полицейский по перрону разгуливает, за общественным порядком, блин, следит. Ну, типа все как у нас…

Поезд взял пассажиров, кондуктор дал отмашку, и поезд ушел в ночь. А на следующую станцию не пришел. Натурально, железнодорожное начальство запаниковало, с них же спросят, начали депеши отбивать. Нет поезда!

Пропал поезд, словно его и не было. Как водится, стрелочников нашли, наказали их примерным образом, а через полгода — оба-на! — появляется этот затерявшийся поезд во Флоренции, потом в Германии, чуть ли не у Баден-Бадена, и пошло-поехало, в том смысле, что каждый год его видят, и все в новых местах. У нормального поезда давно должен уголь для паровозной топки закончиться, да что там говорить, пассажиры должны уже с голода кони двинуть, а этот, блин, пыхтит себе на перегонах, потом нырнет в туннель или в балочку, заполненную туманом, и — до следующего года!

Скандал еще из-за чего разразился? На этом поезде две европейские знаменитости ехали — доктор какой-то, чуть ли не сам Зигмунд Фрейд, и важный политический деятель, без которого война в Европе раньше положенного не разразилась.

Родственники пропавших, естественно, по начальству пошли, разобраться требуют, а чего здесь разбираться, сверхъестественное оно и есть сверхъестественное.

Был, говорят, в Киевском университете профессор математики Золтан-Брешковский, так тот вроде бы математически рассчитал, как этот поезд по пространственной ординате движется, и точно предсказал места, где он будет появляться ближайшие пять лет. У него папаша на этом поезде уехал, он из Страсбурга домой, на родной Крещатик возвращался, да так и не доехал.

И вот этот профессор предсказал, что ровно в двадцать часов одиннадцатого мая одна тысяча девятьсот седьмого года пропавший поезд пройдет киевское предместье Дарницу. Решил этот Золтан-Брешковский сам убедиться в правильности своих расчетов, журналистов позвал, и в указанный день к сроку они прибыли на железнодорожную станцию.

И представьте себе, ровно в указанный час поезд проходит станцию, не сбавляя хода. Натурально, дым из паровозной трубы идет, проводники с фонарями в тамбурах стоят. Вот этот Золтан-Брешковский вдруг как бросится за поездом, хвать за поручни, а сам кричит:

— Папа! Папа!

И тут, как утверждают свидетели, кто-то из глубины вагона ему отвечает:

— Свинячий хвост тебе папа, курицын сын!

И все.

Сгинул поезд в неведомом пространстве, а с ним и профессор пропал. Между прочим, троих детей после себя оставил сиротами.

А дальше мировая война началась, потом гражданская у нас, события такие, что про поезд и забывать стали. Говорят, в восемнадцатом году он на станции Гуляйполе объявился. Натурально, махновцы решили его грабануть. Несколько человек прыгнули на крышу последнего вагона, так даже папахи овчинной от них не осталось.

Батька Махно, на что уж материалист был, и тот сказал, что с нечистой силой не воюет. Ему из Кремля мандат на взятие поезда, а он в ответ кремлевским мечтателям: «Я на ваш мандат свою резолюцию кладу!» Говорят, Кремль этим поездом очень интересовался, уж больно удобно было с его помощью мировую революцию по Европам развозить! Только не вышло у большевиков ничего.

Потом он уже в тридцатые годы на Китайской Восточной железной дороге объявился, японцев напугал, они даже ноту советскому правительству прислали: мол, не в тему бродит по Востоку призрак коммунизма, под завязку набитый агентами Коминтерна!

Чуть позже в Советской России судебные процессы над железнодорожниками прошли. Но мало кто знает, одним пунктом обвинения им вменялось пособничество реакционной буржуазной публике, что, беспрепятственно пересекая границы, разъезжала по территории страны. Сталин тогда вроде сказал Кагановичу: буржуям подыгрываешь, морда жидовская, с сионистами заигрываешь? Ну, вякни мне что-нибудь на идиш! Он тогда над вопросами языкознания работал. Каганович сразу на полгода в больницу слег от греха подальше.