Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— Прошлое состоит из легенд, — сказал Нечаев, укладывая листочки с оформленными сообщениями в красную папку с золотым тиснением «На доклад». Сам он такие папки терпеть не мог, но начальству всегда хочется, чтобы в управлении было все, как у людей, вот по указанию Березко и были заказаны в какой-то типографии такие вот папки. Ну нравится человеку, когда к нему приходят с красными папками, украшенными золотым тиснением! Лучше бы он за эти деньги две машины убойного отдела отремонтировал, а то подчиненные уже взяли моду на машине начальника по городу раскатывать по причине того, что еще две машины, закрепленные за отделом, стояли на приколе во дворе управления и требовали серьезного ремонта.

— И что это может быть? — настойчиво напирал Калгин.

— Да все что угодно, — сказал Нечаев. — Все что угодно, Рома. Это может быть картина, типа «Святого семейства», а может оказаться статуэткой, бутылкой какого-то редкостного вина, существующей в единственном экземпляре, рукописью, только вот не представляю себе короля, о котором можно написать, что он святой… Все что угодно!

В дверь постучали.

— Можно? — послышался из-за двери знакомый голос, и в кабинет вошел Примус… тьфу ты! оперуполномоченный Николай Евграфов. — Докладываю по случаю возвращения из командировки, шеф!

— Быстро же ты управился, — удивился Нечаев. — Садись, Коля, докладывай.

— Докладывать особо нечего, — сказал Примус. Глаза у него были красные, воспаленные — сразу видно было, что человек устал. — Телевизор и ноутбук я привез, они у Германа Вахта дома стояли. Все чин по чину, номера с паспортными данными совпали. И сомнений никаких, что это нашего доктора вещички. Я и корешки билетов на поезд до Царицына изъял, и справку в железнодорожной кассе получил. Привязать мы их к нашему доктору сможем. А мотив преступления?

— Мотивы пусть следователь ищет, — веско сказал Калгин. — Мы работу сделали, преступников нашли…

— А труп неизвестного с недостроенного дома по улице Тимирязева куда спишем?

— А чего его списывать? — удивился Калгин. — Отказным материалом пойдет. Признаков насильственной смерти не обнаружено? Не обнаружено. А что до огнемета, то материалы по нему в военную прокуратуру передадим. У нас огнеметы в магазинах не продаются. Если нашли его, значит, где-то у военных утечка. Вот пусть и ищут!

— И тебя не интересно, зачем Вахт с Мачарашвили в Израиль поехали, почему они ребенка Гриц не то похитить, не то убить пытались? — удивился Нечаев.

Калгин снисходительно глянул на него. Как на ребенка.

— Так к нашему убийству это отношения не имеет, — сказал. — Пусть евреи и разбираются в причинах их поступков. А у нас дело ясное, убили, значит, убили. А мы, значит, нашли.

— Да, Сергей Иваныч, — сказал Примус, глядя, как сердито спорят между собой начальники. — Там еще одна заморочка, совсем уже непонятная. С полгода назад эти хмыри в Земное братство вступили. У них в Ростове с разрешения губернатора храм Четырехликого открыли. Они там послушниками были.

— В храме был?

— Был, — сказал Примус. — Обалденные хоромины. Ни одному бизнесмену такие не снились.

— И что там говорят? — быстро спросил Нечаев.

— А что там могут сказать? — удивился оперуполномоченный. — Как обычно, о мертвых либо ничего, либо только хорошее.

— А что, там знают об их смерти? — вмешался в разговор Калгин.

— Из паспортно-визовой службы сообщили, — объяснил Примус. — Израильтяне через МВД правильность документов проверяли. Естественно, сообщили.

Проверка на ДНК тоже принесла свои плоды: плоть под ногтями убитого принадлежала Мелитону Мачарашвили.

— Ну, мужики, теперь дело техники, — радостно сказал следователь. — Закреплюсь немного, а потом подробно все распишу в постановлении и прекращу дело за смертью обвиняемых. А карточка все равно на раскрытие пойдет. А я уж боялся, что зависнет дело и будут меня за него дергать.

— А как же кража историй болезней из Первой больницы? — спросил Нечаев.

— А мне-то что? — удивился следователь. — Для моего дела она значения не имеет, я и материалы не приобщал, в отдельной папке держал. Ваши из районного управления откажут, и все дела. Какую ценность эти бумажки имеют? Да никакой!

— А если что-то случится? — настаивал Нечаев. — Вон, недавно на Редигер покушались!

— А вот когда случится что-нибудь, тогда и будем разбираться, — неуверенно пробормотал следователь, отводя взгляд в сторону.

— Со свежими покойниками? — уточнил Нечаев. — Так ведь и погоны потерять можно.

— Начальство не поймет, если я при установленных убийцах дело буду держать без решения, — сказал следователь. — Я понимаю, но и вы все понимать должны. Ну недельку я еще возиться буду, техническую сторону оформлять… Этого хватит?

— Так ведь мы не таксисты, а ты не пассажир, — качнул головой Нечаев. — Это там можно спросить: десятки до центра хватит?

— У меня очень мало времени, — сказал заместитель директора института Хвощев. Директор был в отъезде, поэтому Примус договорился о встрече с его заместителем. Ему хотелось выяснить некоторые детали из жизни покойного Медника. — Тридцать минут, больше я вам уделить не могу.

— Попробуем уложиться в тридцать, — оперуполномоченный Евграфов плюхнулся на стул, раскрывая блокнот. — Только смею заметить, Дмитрий Степанович, мы ведь тоже не в бирюльки играем, я человек не менее занятой.

Хвощев снял очки, тщательно протер линзы, водрузил очки на пористый нос и недоуменно и гневно уставился на нахала. Может, на сотрудников института этот взгляд и действовал, но Примусу на него плевать хотелось — невелика шишка, в свое время Примусу и более влиятельных людей допрашивать по поручению следователя приходилось. — Убили-то вашего сотрудника, — сказал Примус укоризненно.

— Бывшего, — нервно сказал Хвощев. — Бывшего, э-э-э… напомните мне свое имя-отчество?

«Это он мне разницу между нами хочет показать, — догадался Примус, — намекнуть, так сказать, что с вершины его положения я блохой ничего не значащей кажусь».

— Николай Александрович, — быстро подсказал он. — А вас — Дмитрий Степанович. Мне бы хотелось узнать, над какими проблемами в вашем институте работал покойный Медник? Хвощев с видимым превосходством оглядел опера.

— Видите ли, молодой человек, — медленно сказал он, — не знаю, хватит ли вашей подготовки понять те проблемы, над которыми бьются ученые? У вас ведь в милиции, как я понимаю, главная задача — хватать и не пущать, не так ли? А методы научной работы совсем, совсем иные! — А вы попробуйте, — предложил Примус. — Вдруг пойму?

Хвощев дернул брыластой щекой, похоже, Примус своим нахальством и бесцеремонностью уже стал его донимать, хотя их беседа едва началась.