Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

— Мужики, будьте скромнее, — предостерег Лаггер. — Народ здесь особый, за сальные шуточки можно и по морде схлопотать. Жаловаться ведь никто не станет. Был у нас случай, хлюст из штаба решил наших девочек потискать. Видели бы вы его перед отъездом! И главное — слова в штабе не сказал!

— И правильно, — сказал Дворников. — Чего ж тут хвастаться? Над ним бы и потешались!

С женщинами у самолета Лаггер поздоровался весело и непринужденно, ему с улыбкой ответили, а потом любопытствующие взгляды обратились к нам. Видно было, что Лаггер здесь свой человек и пользуется немалым уважением, поэтому летчиц больше интересовали незнакомцы, пришедшие с оперуполномоченным.

— Эдик, ты нам ухажеров привел? — усмешливо спросила старшая.

Ей было за тридцать, волосы ее, выбивающиеся из-под шапки, антрацитово поблескивали, черты лица были крупными, но привлекательными. Девушки рядом с ней были намного моложе, едва перевалили двадцатник, одна из них, остроносенькая и светлоглазая, моего внимания не привлекла, но вторая — в светлом полушубке, такой же шапке и отороченных мехом пимах — сразу же обратила на себя мое внимание. У нее было пухлое и чуть капризное лицо с точеным носиком, чуть широкие скулы, великолепные полные губы и огромные карие глаза. Время от времени она стреляла ими в нашу сторону, делая вид, что возится с двигателем под приподнятым капотом машины, и тогда хотелось перехватить ее взгляд, но это мне никак не удавалось.

— Ну ты, пострел, — незаметно толкнул меня в бок Лаггер. — Не увлекайся! Старцева — пассия начальника штаба полка, он у нас один из немногих мужиков, подавляющее большинство, сам понимаешь, женщины.

— Цветник! — фыркнул на эти слова Дворников.

— А старшая? — вполголоса спросил я.

— Майор Горькавая, — так же негромко отозвался Лаггер. — Комэск. Бой-баба. Это она с тем штабным хлюстом разобралась. Трудно Лаггеру в женском коллективе!

— Ну, капитан, — снова сказала майор Горькавая, — мальчиков ты привел крепеньких, может, они помогут слабым женщинам развернуть самолет носом в поле?

Это оказалось легко.

— Что на этот раз? — спросил капитан. — Серьезная неисправность?

— Ерунда, — сказала летчица. — Бензопровод подтекает. Одного не пойму — мы его и вчера подтягивали, и позавчера, я уж и контргаечку поставила, и сальник сменила, как мне техник-инженер посоветовал, да все без толку.

Несмотря на предупреждения Лаггера, я все никак не мог заставить себя не обращать внимания на симпатичную летчицу. Ближе к обеду я уже знал, что ее зовут Ляля, что она окончила ту самую женскую школу, в которую когда-то мы ходили на совместные вечера. Правда, ко времени, когда школу кончала она, раздельного обучения уже не было, мальчишки и девчонки учились в одном классе, и один знакомый Ляли уговорил ее записаться в аэроклуб. Тогда было модно движение «Комсомольцы — на самолет!», даже Осоавиахим создали, чтобы способствовать желанию молодежи освоить самолет, прыгнуть с парашютом или надеть противогаз за три с половиной секунды и оказать помощь гражданскому населению, пострадавшему от химического нападения. После того как в Первую мировую войну немцы и французы использовали друг против друга отравляющие вещества типа иприта, фосгена и горчичного газа, наши боялись химических атак и даже ввели в состав армии специальные химические подразделения. Каждому красноармейцу полагался противогаз, которые первые месяцы войны покорно таскали в сумке. Но немец химию не использовал, поэтому, как всегда надеясь на русское «авось», бойцы стали противогазы выбрасывать и использовать подсумки для хранения патронов, гранат и разного нетабельного, но так необходимого на фронте имущества в виде иголок, ниток, ножниц, — ну мало ли чего может понадобиться человеку, оторванному от мирной жизни и вброшенному в рваное фронтовое существование!

На фронт Ляля отправилась сама, после того, как они с подругой вернулись из-под Луги, где они рыли противотанковые котлованы и окопы для отступающей Красной Армии. За это время они исхудали и страшно устали, но все равно сразу по возвращении отправились смотреть в «Ударнике» кинофильм «Процесс о трех миллионах» с Игорем Ильинским. В тот день несколько германских бомбардировщиков прорвались к городу, и бульвар, по которому они шли, был единственным местом, на который немцы смогли сбросить свои бомбы. Ляле повезло, а ее подруге нет — крошечный осколок попал ей в голову. Крови почти не было, но случайно оказавшийся поблизости врач склонился над подругой Ляли и растерянно развел руками, словно оказался повинен в ее смерти. А на следующий день Ляля отправилась в военкомат. Она очень любила подругу и хотела за нее мстить. Занятия в аэроклубе ДОСААФа здорово помогли ей: после месячных курсов, на которых инструктора закрепляли ее летные навыки, Ляля была направлена в действующую армию и получила назначение в этот полк. То, что я бывал в ее школе и знал некоторых девушек, окончивших школу раньше Ляли, но все-таки хорошо известных ей, сразу сблизило нас. Я вдруг увидел милые ямочки на ее щеках. Ляля была обаятельна. Я начальника штаба понимал, более того, пусть я его никогда в жизни не видел, у меня в душе рождалось неприязненное отношение к нему. Ну не заслуживал начальник штаба такой женщины!

Вечером мы с ней бродили среди деревьев, с которых уже облетела листва.

У меня было ощущение, что я ей нравлюсь. Нет, ну бывает такое. Я сам чувствовал, что если мне женщина нравится, я в ее присутствии стараюсь громче говорить, шутить пытаюсь, остроты отпускаю, спорить с другими начинаю, словом, делаю все, чтобы обратить на себя внимание. Теперь мне казалось, что Ляля делает то же самое. И это заставляло сердце биться чаще.

Нет, она не была неотразимой красавицей. Вместе с тем в ней было что-то притягивающее к себе мужчин. Тогда я только еще начинал понимать, что бывают такие женщины — вроде и не делают ничего, а всегда на виду, мужчины из-за них сходят с ума и даже стреляются.

Искать иголку в стоге сена, особенно если не знаешь, из чего она сделана, занятие утомительное и чаще всего бесплодное. Мы Лаггеру верили, оперативник он был хороший, намного лучше нас, да и объем работы, проделанный им, впечатлял. Не было на аэродромах диверсантов и немецких шпионов, и вредительством никто не занимался. Да и единственный человек, который вызывал подозрения, а им оказался все тот же Логунов, оказался милейшим человеком, компетентным специалистом, из тех, кто неполадки двигателя безошибочно по звуку определяет. Может, язык у него и в самом деле был без привязи и иной раз болтал лишнее, но в том, что он был всецело предан советской власти, несмотря на свою отсидку, лично у меня сомнений не возникало. А с Дворниковым они вообще снюхались на редкость быстро и уже через день всю ночь не спали, делая чертежи придуманного ими устройства для погрузки бомб в самолеты, чтобы женщин при этом как можно меньше напрягать.