Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Неполадки были многочисленными, но какой-либо системы мы не обнаруживали. Вместе с тем их было слишком много, чтобы они оказались случайностью. Объясняю: недочеты у новых моделей машин никого удивить не могут. Дело это новое, поэтому сразу все факторы учесть нельзя. Если у новой модели сразу не обнаруживается недостатков, то впоследствии они проявляются в своих полных объемах. Другое дело, когда машина прошла испытание временем, долгое время эксплуатировалась, а потом вдруг стала систематически выбрасывать разнообразные фокусы. Такого просто быть не может. А здесь именно такое поведение машин имело место. И еще одно: бывает, что фордыбачить начинает одна неудачная сборка, но чтобы самые разнообразные неисправности наблюдались у всех самолетов! — в это верилось с трудом. Так нам объяснял Дворников, а он в своем конструкторском бюро на этом собаку съел.

Иногда Дворников рассказывал о своей жизни.

Я ему завидовал. То, чем он когда-то занимался, было на уровне фантастических романов Александра Беляева и Жюля Верна. Помню, перед войной я читал «Войну в эфире». Так чего там только не было, каких только изобретений не использовали мы против империалистов и они против нас! Слушая Дворникова, я сразу же вспоминал роман Сергея Беляева «Истребитель-2Z». Там тоже фашист Урландо изобрел летающий танк, лучи смерти и еще всякую всячину, а воевали с ним автоматические советские истребители, которыми управляли по радио. Вот такими самолетами, которые управлялись по радио, и занимался научный коллектив, в котором работал Сергей Семенович. Это можно было считать самой настоящей фантастикой, если бы не испытывалось на самом деле!

В этот вечер вновь зашел разговор о его работе в Остехбюро.

— Начальник наш Бекаури был, конечно, авантюристом. В свое время он такую власть забрал, флот у нас в Остехбюро румынскому по судам не уступал. Сам из себя важный, а чего ж ему не важничать, если на груди у него полный иконостас — две звездочки и орден Ленина! И друзья, друзья! Кого у нас только не было, все потом врагами народа оказались, — рассказывал Дворников, — Вот друзья-то, наверное, его и погубили. Но не о том речь. Одно время мы работали над созданием телемеханической системы «Дедал». Владимир Иванович любил громкие названия. По замыслу бомбардировщик ТБ-1 должен был взлетать без пилота и дальше вестись самолетом-наводчиком до цели. Потом ведущий самолет нацеливал ведомого на цель, и тот пикировал на поражение. На деле все оказалось сложнее. Три самолета при взлете угробили, прежде чем отказались от первоначального замысла. Теперь у нас пилот должен был взлетать на ТБ и вести его к цели, а потом, когда на цель выходил, пилот пересаживался в истребитель И-16, который был подвешен к самолету, и, управляя истребителем, одновременно наводил бомбардировщик на цель. Но потом и от этого отказались, из истребителя другой машиной управлять было сложно. Вот тогда и пришли к схеме, когда бомбардировщик выводился на цель штурманом другого бомбардировщика. Смысл был тот, что самолет построить легко. Человеческая жизнь дороже. Пилота надо учить и готовить длительное время, а самолет на конвейере за три часа собирался.

— Человеческая жизнь всегда дороже, — сказал Востриков. — Так чего же ваших самолетов в небе не видно?

— Шлепнули Владимира Ивановича за тягу к роскошной жизни и разного рода излишествам, — объяснил Дворников, — обвинили во вредительстве, незаконном расходовании денежных средств, в очковтирательстве. Тогда половина бюро место жительства сменила. Жили напротив тюрьмы, стали жить напротив собственного дома.

— А он и в самом деле врагом народа был? — спросил я.

Дворников внимательно посмотрел на меня.

— Не знаю, — сказал он. — Жуликом, может, в какой-то степени и был. Он вообще мечтал всю армию телемеханической сделать, чтобы по радио управлялась — и танки, и самолеты, и корабли. А люди должны были на кнопочки нажимать и команды отдавать. Был в нем, конечно, грех гордыни, не без этого. Но чтобы вредить народу, который ему все дал, почести воздал такие, это вряд ли. Ты себя на его месте представь. Стал бы ты вредить тому, кто тебе дал все — славу, деньги, положение в обществе? Завидовали ему многие, вот и строчили доносы.

— Глупый у нас разговор, — сказал Востриков. — Заканчивайте, мужики!

— Ты чего? — удивился Дворников. — Если мы друг другу доверять не будем, если не станем друг дружки держаться, мы долго не протянем. Но ты прав, о политике много говорить не стоит. Те, кто много спорят о политике, рано или поздно продолжают свои споры на Колыме. Но я об ином. Понимаете, когда мы ставили антенну для радиосигналов, которыми собирались управлять бомбардировщиком, мы ставили антенну впереди, под кабиной штурмана, и ее постоянно срывало. Инерция мысли. А стоило закрепить антенну на хвостовом оперении, все сразу стало на свои места. Я к чему говорю? Мы все пошли по накатанной колее: вредительство, диверсии, заводские недоработки. И безрезультатно. Быть может, причина кроется совсем в ином. Но у нас нет сумасшедшей гипотезы, которая расставила все по местам.

Что у нас есть? Есть аварии, которые превышают все разумные допуски. Нет диверсантов и вредителей. Ну, по крайней мере, нет фигур, которых можно представить себе на месте вредителей. И ряд аварий просто невозможно объяснить заводскими причинами. В чем причина?

— Понять бы, — тоскливо сказал Востриков. — Понять!

— И еще у нас есть рапорт о завершении операции «Тойфельхен», — сказал я. — Вообще не лезет ни в какие ворота.

— Чудес на свете не бывает, — философски сказал Дворников. — Рано или поздно все объяснится.

Дворников был из тех людей, что влезают в каждую мелочь.

Именно он обратил внимание, что один-единственный экипаж летал на задания и возвращался обратно, несмотря ни на что. Это был экипаж Ляли. Дворников осмотрел самолет и обнаружил следы грубой сварки на поддоне двигателя. Именно туда угодила пуля немецкого зенитного пулемета, лететь на таком двигателе было просто невозможно, но экипаж Старцевой и Лангак благополучно возвратился из полета. Согласно всем аэродромным документам ремонт двигателя их самолета не производился. Возникал вопрос — где проводили сварные работы?

— Глупости говоришь, Сергей Семенович, — сказал я Дворникову. — Это что же получается? Девчата полетели, отбомбились по немцам, получили пули в двигатель, сели у немцев, на скорую руку отремонтировались на их аэродроме и назад — к своим?

— Я тебе факты излагаю, — Дворников на меня не смотрел. — Сам понимаю, сплошные закавыки, ничего не понятно. Но, — он поднял палец, — если факт имеет место, он требует объяснения.