Лиза Томпсон - Стёртый [litres]

– Идём в кабинет директора, позвоним твоим родителям. Нельзя вот так залезать в машины чужих людей. – Он потянулся к ручке двери.

– Вы не чужой! – возразил я. – Вы мистер Говард.

Он обернулся и нахмурился.

– Вы лучший учитель в школе. Вас все любят! Особенно мисс Хаксли.

У него отвисла челюсть.

– Прости?

– Мисс Хаксли, учительница испанского! Которая улетела в Австралию, потому что вам не хватило храбрости ей признаться! Помните?

Он покраснел.

– Н-не понимаю, о чём ты.

Я посмотрел на площадку и заметил Чарли с Маркусом. Маркус подпрыгивал на носках, как боксёр перед поединком. Он начал делать выпады и попал Чарли в плечо. Тот отлетел спиной в забор.

– Что с вами со всеми не так?! – не выдержал я и повернулся обратно к мистеру Говарду. – Почему без меня вы ничего нормально сделать не можете? Почему вы не поговорили с мисс Хаксли до того, как она уехала? Не позвонили, ничего не сказали?!

Он похлопал глазами.

– Честное слово, я не понимаю, о чём ты!

– Мисс Хаксли спросила, что вы к ней чувствуете, когда собиралась уезжать! – закричал я. – А вы не ответили! Вы её отпустили! А в моём мире признались, потому что я вам посоветовал!

Мистер Говард моргнул.

– Поверить не могу, что вы промолчали! А теперь – ну посмотрите на себя! Вы купаетесь в жалости к себе, а надо взять телефон и сказать ей всю правду.

Я откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Я понимал, что пора бы уже дать дёру, но хотел сначала перевести дыхание.

– Н-но… как? Откуда ты всё это знаешь? – промямлил он.

– Этого я не могу объяснить. – От злости на глаза у меня наворачивались слёзы. – Дело в том, что я вас знаю, мистер Говард. Поверьте мне на слово. И неделя выдалась – просто кошмар. Ночью я почти не спал и… ну, решил немножко вздремнуть. И сел к вам в машину, потому что знал, что вы хороший и не рассердитесь.

Мистер Говард открыл рот и снова его закрыл.

– Позвоните мисс Хаксли, объясните, что совершили ошибку, и признайтесь, что вы её любите! Хорошо? Сделаете? Обещаете?

Он медленно кивнул. Я набрал воздуха в лёгкие, выпрыгнул из машины и понёсся прочь на всех парах.

Когда я пробегал мимо игровой площадки, Маркус Гранди держал руки Чарли за спиной и прижимал его щекой к ограде. Чарли посмотрел на меня. Лицо у него было всё сплющенное. Я хотел крикнуть Маркусу, чтобы тот его отпустил, а потом вспомнил, как Чарли был уверен в том, что они друзья.

Ладно.

Если ему нужны такие друзья – пожалуйста.

– Максвелл! Подожди! – крикнул он, с трудом выговаривая слова.

Я не оглядываясь побежал дальше.

На главной улице я повернул к библиотеке. Мистер Говард, наверное, уже поговорил с миссис Ллойд. И прямо сейчас они звонят во всякие там службы и рассказывают про странного мальчика – похоже, бездомного. А потом они начнут расспрашивать учеников, и Чарли или Бекс им скажет, где я живу.

В библиотеке я пошёл в самый дальний отдел за большими книжными шкафами. Сердце у меня оборвалось. Бекс в школьной форме сидела за столом, уткнувшись носом в книгу. Я зашагал прямо к ней, и она подняла взгляд.

– Решил сегодня не идти в школу?

Я кивнул.

– Я тоже, – сказала она, не улыбаясь. – Позвонила и притворилась своей мамой. Легкотня. А ты как это провернул?

Я пожал плечами.

– Присаживайся, если хочешь, – предложила она, кивая на стул.

Я молча сел и посмотрел на сестру. Надо как можно лучше подобрать слова, чтобы вернуть пуговицу. Это мой единственный шанс снова оказаться дома.

– Ты ведь тоже ходишь в старшую школу «Грин Миллс»? – спросила она.

Я кивнул.

– Терпеть её не могу, – добавила Бекс. – Там так скучно!

– Да всё не так плохо, – тихо проговорил я. – Зависит от того, кто твои друзья.

Она мрачно на меня посмотрела и снова уткнулась в книгу.

– Почему ты забрала пуговицу, Бекс? – спросил я. Она не оторвала взгляда от страницы.

– Не понимаю, о чём ты.

– Из тебя и воришка, и лгунья неважные, – сказал я.

Первый признак того, что человек врёт, – это когда он не хочет смотреть тебе в глаза. А Бекс явно не хотела. Потом она взглянула на меня, и лицо у неё было спокойное, а вот глаза – ни капли. Она очень часто моргала. Это ещё один признак.

– Ты крадёшь для кого-то другого, да? Лак для ногтей, чехол, теперь ещё и пуговицу.

Бекс закатила глаза.

– Тебе-то какая разница? – спросила она, склоняя голову набок.

Её ужимки меня уже сильно раздражали. В груди снова закипала злость. Прямо как тогда, в машине мистера Говарда. Я подался вперёд.

– Хорошо, я сейчас тебе кое-что скажу, и звучать это будет безумно, невероятно, и поверить в это будет сложно. Приготовься, тебе точно крышу снесёт. Слушаешь?

У неё опустились плечи, и вся она как-то обмякла.

– Не надо так со мной разговаривать.

Я стиснул зубы.

– Просто помолчи и послушай, ладно? – сказал я и ткнул в неё пальцем. Ноздри у меня раздулись от ярости.

Она медленно кивнула.

– Ну так слушай внимательно. Я тебя знаю, Бекс Беккет. Как – не могу объяснить, но знаю. Причём отлично. Ты не любишь грибы, но ешь их на пицце. Под водой тебе плавать легче, чем на поверхности. В шесть лет ты выучила имена всех королей и королев Англии.

Она разинула рот и явно хотела что-то сказать, но я вскинул руку.

– Нет-нет, дай мне закончить. У тебя в углу комнаты какое-то время жил паук, и ты звала его Малькольм, а твои родители так друг друга ненавидели, что клеили на еду бумажки со своими именами, чтобы ничем не делиться.

Я перевёл дыхание.

– Что? – выдохнула она.

– Они терпеть друг друга не могли, даже молоко себе покупали каждый своё!

Она захлопала глазами.

– Н-но… откуда ты…

– Это сейчас не важно. Суть в том, что Бекс, которую я знаю, очень умная. Она готовит рефераты по истории, хотя её никто не просит, любит учиться и узнавать новое. Её обижает девчонка по имени Клодия, но эта Бекс остаётся собой и не делается одной из подпевал Клодии.

У Бекс по щеке медленно скатилась слеза.

– Бекс, которую я знаю, не крадёт косметику, чехлы в магазинах и уж тем более серебряные пуговицы у бедных стариков! Бекс, которую я знаю, не боится быть такой, какая она есть, несмотря на то что те, кто её побаивается, иногда пытаются над ней издеваться. Ты же понимаешь, что Клодия тебя боится, поэтому и проходу не даёт! Конечно, не вот эту противную тебя, а настоящую – умную, смелую, независимую, которой плевать на чужое мнение.

Я откинулся на спинку стула. На меня вдруг накатила страшная усталость.

Бекс наморщила лоб.

– Кто ты, Максвелл? Знаешь, лицо у тебя смутно знакомое. Как будто ты мог бы быть моим… двоюродным братом или вроде того.

Я отодвинул стул и поднялся.