Андрей Столяров - Темные небеса

Физически трудно было дышать в эти дни. В воздухе будто проскакивали электрические разряды — они обжигали горло, как чистый спирт. Эксперты то еле двигались, словно осенние мухи, то вдруг скучивались — все сразу, как правило, в холле гостиницы — и начинали галдеть стаей заполошных грачей.

Казалось, чуть подрагивает земля.

Звезды, нервно мерцая, переговаривались на неведомом языке.

Песок с барханов сползал — осыпью бессмысленно сгинувших лет.

Вот в такой ситуации на двадцать девятом раунде переговоров Виллем вдруг объявил, что арконцы предлагают Земле создать галактическую колонию — автономное поселение, некий форпост, который станет первым шагом землян в глубины Вселенной.

Теперь о некоторых внутренних обстоятельствах, сыгравших в последующих событиях определенную роль.

В 1994 году по Руанде, небольшой африканской стране, расположенной чуть южнее экватора, прокатилась волна кошмарного геноцида. В апреле неизвестными экстремистами был сбит самолет, на котором летел президент страны Жювеналь Хабиаримана, он принадлежал к народности хуту, и правительство, где хуту имели подавляющее большинство, обвинило в этом террористическом акте народность тутси — между ними и хуту давно тянулся вооруженный конфликт. Тутси были объявлены «врагами нации», пришлыми, наглыми захватчиками священной руандийской земли, некий «Кризисный комитет», взявший на себя власть в стране, призвал к их тотальному уничтожению. Руандийские радио и телевидение непрерывно транслировали эти призывы. Были сформированы специальные отряды интерахамве и импузамугамби, которые начали сплошную этническую зачистку. В городах тутси идентифицировали по документам, где была прописана национальность, их проверяли на блокпостах — всех тутси немедленно убивали. В сельской же местности, где обе народности давно жили рядом, и без документов было понятно, кто есть кто. Убивали и тех, кто «был внешне похож на тутси». Считалось, что принадлежность к ним можно определить по черным деснам и языку, по ладоням, по плоской икроножной мышце, по «надменному взгляду», по походке, по росту. Заодно убивали тех хуту, которые не одобряли убийств, а также тех, кто отказывался убивать. По самым скромным подсчетам, общее число жертв составило миллион человек. Страна «тысяч холмов», как из-за специфического ландшафта именовали Руанду, превратилась в болото, хлюпающее кровавой жижей. Миротворческие части ООН в эти события не вмешивались.

— Нас просто бросили, — сказала Дафна. — Согласно конституции исполняющей обязанности президента страны должна была стать премьер-министр Агата Увилингийима, мадам Агата, как ее называли на Западе; между прочим — бакалавр, преподавала в Национальном университете Руанды. Ее охранял отряд из бельгийских и ганских солдат ООН. Они должны были поддерживать закон и порядок. И вот когда дом премьер-министра окружило подразделение президентской охраны, голубые каски безропотно сложили оружие. Мадам Агата с семьей бежала на базу волонтеров ООН, но ее стали искать и там. Тогда, чтобы отвлечь внимание от детей, мадам Агата с мужем вышли из своего убежища и тут же были убиты. Детей все же удалось спрятать среди мебели и затем переправить в Швейцарию. А солдат ООН, которые капитулировали, отвезли на военную базу, где кастрировали, заткнули им рты собственными гениталиями, потом расстреляли, после чего бельгийские части были отозваны из страны.

Дафна говорила спокойным и ровным голосом, будто зачитывала научный текст.

— Генерал Даллер, командующий миротворческими частями ООН, неоднократно запрашивал разрешения на активные действия, чтобы остановить геноцид, но Кофи Аннан, тогдашний генсек ООН, разрешения не давал — ссылался на устав Организации Объединенных Наций, который призывал воздерживаться от силового вмешательства в дела независимых государств. Более того, по его предложению численность военного контингента в Руанде была сильно сокращена. Голубым каскам приказано было соблюдать нейтралитет, им разрешалось лишь отстреливать бродячих собак, поедающих трупы на улицах, чтобы «избежать санитарных проблем». Правда, интересная формулировка? Только через три месяца в Руанду из Заира были переброшены две с половиной тысячи французских солдат, которые заняли юго-запад страны. Власти Руанды формально приветствовали этот шаг, даже вывесили французские флаги, и все равно продолжали убивать…

В кровавом вихре, пронесшемся по стране, прошло незамеченным одно печальное обстоятельство. Сгинуло с лица земли крохотное племя икомо, обитавшее в долине, на юге, между двух мелких рек. Икомо не относились ни к тутси, ни к хуту и потому были чужими и тем, и другим. Они просто без всякой вины попали в огненный ураган. Когда французские миротворцы вошли в Руанду, медленно и осторожно продвигаясь вперед, то на пепелище одного из поселков они нашли девочку четырех-пяти лет, к тому времени почти умершую от голода. Девочку положили в католический госпиталь, а потом, чудом выжившую, передали в миссию, которую возглавлял священник Гийом Делиб. Как ее зовут, девочка сказать не могла, и священник дал ей имя своей матери — Дафна Делиб. Очень быстро у девочки обнаружились большие способности: через полгода она освоила французский язык, еще через год — программу начальных классов католической школы. Священник Гийом Делиб был уже стар и после отставки, вернувшись во Францию, взял Дафну с собой. Он официально оформил над ней опекунство, и таким образом Дафна Делиб стала французской гражданкой. Она с отличием окончила среднюю школу, затем — колледж и университет, где специализировалась в области этнической психологии. Получив степень магистра, Дафна несколько лет проработала в Национальном научном центре, написала две монографии, более сотни статей, издала книгу «Школа ненависти» по материалам руандийской резни, которая стала международным бестселлером. Книгу перевели на множество языков. Дафну начали приглашать на радио и телевидение, где она быстро превратилась в одну из медиазвезд. Популярности Дафны Делиб мог позавидовать любой политик, и это, видимо, сыграло не последнюю роль при отборе экспертов в наш Центр.

— Странная прихоть судьбы, — заметила Дафна. — Если бы не кровавая круговерть, которая уничтожила весь мой народ, я, наверное, так бы и прожила всю жизнь в той деревне — вышла бы замуж, украсила бы себя племенными татуировками, родила бы десятерых детей, сидела бы сейчас на корточках у костра — варила бы похлебку из корешков или лепила бы глиняные горшки… Двадцать тысяч погибших икомо — цена моего нынешнего благополучия…

Я чувствовал ее одиночество. Как будто сам оказался на мерзлой планете, где, кроме меня, других людей нет. Спокойное и вместе с тем непереносимое чувство: везде быть чужим, нигде тебя не примут как своего. Наша близость, которая в «инциденте первого дня» возникла как бы сама собой, была для нее досочками, проложенными через болотную хлябь: один шаг в сторону — и тебя проглотит чавкающий кошмар. По этим досочкам нам и приходилось брести: мы в тайне от всех ставили свой собственный, рискованный эксперимент. Нам уже было ясно, что я могу сканировать сознание Дафны и что это есть следствие того же «инцидента первого дня», когда удар психогенного поля каким-то образом трансформировал у меня в мозгу тонкие нейронные связи. Что-то там, похоже, закоротилось, что-то сомкнулось, создав структуру, обеспечивающую межличностный резонанс. Отсюда следовал важный вывод: не только арконцы могут осуществлять экстрасенсорный контакт, такими же способностями, по крайней мере в потенциале, обладает и земной человек. Мой сон, когда я попал в детские воспоминания Дафны, был однозначным и четким тому подтверждением. Мы с Дафной разобрали его по винтикам, подробно обсудили каждую его значимую деталь и пришли к убеждению: ни о каком случайном совпадении здесь речи не может быть. Если их, как две кальки, наложить друг на друга, они совместятся буквально один к одному. Уверенности нам добавили и последующие сеансы: с каждым разом я проникал в сознание Дафны все легче и легче.