Андрей Кокоулин - Возвращение в Пустов

— Ничем. Я вижу.

— Ну, вообще! Взял и обидел! — возмутился Коля и растопырил пальцы. — Эй, ты видел, что мы мухлюем? — обратился он к соседу с «дипломатом».

Тот мотнул головой.

— Не обращал внимания.

— Димыч, ну ты-то в курсе?

— Да я тоже вроде не заметил ничего такого, — сказал Дима, но особой уверенности в его голосе не было.

— Понятно. А вы, Людочка? — упорствовал рыжий.

— Что?

— Вы вот верите, что я с э-э…

— Алексей Александрович, — подсказал свое имя «бульдог».

Получилось очень естественно.

— …с Алексеем Александровичем заодно?

Девушка посмотрела на Колю, потом на «бульдога» Алексея Александровича, явственно похожего в этот момент на Жана Габена в роли комиссара Мэгре.

— Не знаю, — сказала она. — Вы какие-то слишком разные.

Коля кивнул, словно не ожидал иного.

— Вот что, уважаемый, — он поймал за рукав и потянул Шумера на себя, — вы готовы ответить за свои слова?

— Конечно, — сказал Шумер.

— Пообщаемся в тамбуре?

— Как хотите.

Они вышли в проход. Никто не возразил и не вмешался.

— Сюда, — Коля, перехватившись за поручень, двинулся к тамбуру в конце вагона.

Шумер направился следом.

Он улыбнулся, когда какой-то здоровый, накачанный парень с боковой нижней полки поднялся сразу за ним, пророс в проходе горой, перекрывая путь к отступлению. Так и пошли втроем. Щелкнула дверь, из мусорного ящика пахнуло вонью, белым пятном мелькнула туалетная дверь. Чтобы у Шумера не возникло малодушного желания спрятаться за нею, парень сразу перекрыл ее рукой.

— Чеши, дядя.

Толчок в плечо едва не бросил Шумера на спину рыжего картежника. Сильный, подумал Шумер. Может не рассчитать.

Под тусклой лампочкой в тамбуре курил плюгавый мужичок. На гостей он посмотрел без интереса, отвернулся к окну, на мгновение затуманив его дымным выдохом.

— Извините, — тронул его за локоть Коля, — у нас здесь важный разговор. Вы не могли бы вернуться на свое место?

Мужичок, востроносый, худощавый, сузил глаза.

— Надолго?

Рыжий Коля смерил взглядом улыбающегося Шумера.

— Думаю, минут на десять-пятнадцать.

— Смотрите, а то я долго без курева не могу, — сказал мужичок, гася папироску о сапожный носок.

Качок подвинулся, давая ему пройти.

— Смотрите, пятнадцать минут.

— Чеши, дядя, — буркнул спортсмен.

Шумер подумал об ужасно скудном лексиконе. Как с таким словарным запасом из двух слов выражать чувства? С неприязнью — понятно, а с любовью как? Или вообще с желаниями? Ему вдруг стало любопытно, многого ли сможет добиться человек, будучи ограничен всего одним словом. Скажем, если ему захочется пить…

— Эй, доктор! — толкнул его Коля. — О чем задумался?

Шумер отступил.

— Так, об ограничениях.

Коля переглянулся с качком.

— Ты хоть понимаешь, что сейчас произойдет?

— Думаю, будете бить, — сказал Шумер, уводя взгляд к окну. — Меня часто бьют за то, что я говорю правду. Я привык.

Спортсмен хохотнул и шагнул вперед.

— Умный дядя!

Третье слово, подумал Шумер. Далеко пойдет.

Затем ему прилетело в челюсть. Удар был резкий, сильный, Шумера впечатало в стенку, повело вправо, во рту стало солоно, и спортсмен, и Коля превратились в плохо видимые пятна. Второй удар пришелся в живот. Под вздох. Третий — отработанно — в переносицу. Это было как петарда, попавшая в мозг.

Бумм!

Шумер на долю секунды отключился, но сознание вернулось, чтобы издевательски фиксировать, куда и с какой силой наносятся следующие удары. Качок проводил неплохие серии. Тренировался.

Боль.

Шумер не мог сказать, будто он сжился с нею. Скорее, он ощущал ее приход, как визит старой знакомой дамы. Сначала напрягаешься, ждешь, неуверенно гадаешь, правильно ли помнишь, вызываешь схожие прошлые ощущения, чтобы определиться и после сказать себе: да, знаю, знаю, было такое.

У него треснуло ребро. В носу, конечно, сломался хрящ. Кровь, вполне возможно, залила все ниже ноздрей. Левый глаз заплыл. Бровь горела, наливаясь гематомой. Два зуба слева и один справа, кажется, были готовы покинуть насиженные места. В добрый путь!

Шумер улучил момент и сплюнул кровью под ноги.

Новый удар опрокинул его на пол, сделавшийся скользким и красным. Реальность закатилась куда-то, помигивая, за плафон.

— Ну, что, доктор? — услышал Шумер сквозь шум вселенной, закрутившейся в голове. — Ты все еще претендуешь на свою правду?

Коля стукнул его в колено. Твердая подошва, крепкая кожа — что может быть лучше для ботинка, которым бьешь соседа по купе?

— Вы — шулера, — вытолкнул Шумер с кровью.

— Мы деловые люди.

Шумер завозился на полу.

— Я вижу.

— Тебе добавить, уважаемый? — рыжий Коля придавил каблуком кисть Шумеровой руки. — Кстати, болеть ты будешь долго. У меня даже прогноза нормального нет. Месяца два, три, если повезет. Полгода тоже хорошо.

Шумер, вывернув шею, взглянул на него целым глазом.

— Пять… пятьдесят шесть минут.

— Ой, я бы на это поглядел, — рассмеялся Коля. — Накинь-ка ему, — приказал он качку. — Чтоб припух.

Кроссовки у спортсмена были фирменные, серые, с белыми вставками, «найк», бить он ими боялся, берег, поэтому просто поднял Шумера и, прислонив к тамбурной стенке, обработал на коротком расстоянии. Тум-тум-тум, тум-тум — и апперкот.

Да, боль. Боль в челюсти, боль в затылке.

Но опять же — старая знакомая. Разве у него такого не было? Разное случалось, даже похлеще. Крови вот много.

— Куда? Куда?

В сознание Шумера вклинился щелчок двери. Он подумал, что это очередная тетка с сумками. Интересно, увидит — пройдет мимо? Или кинется защищать? Качок тоже отвлекся, и Шумеру представилась возможность сползти вниз. Ух! — как на лифте. Только голова — не голова, а какое-то странное, вздувшееся и не совсем послушное сооружение. На месте носа — бог знает что. Что-то сипит.

А если глаз приоткрыть?

Реальность кое-как вылепилась из разноразмерных пляшущих пятен. Коля топтался у двери, в узкой щели белело лицо соседа с «дипломатом».

— Что вы там делаете? — напирая, спрашивал он.

— Голова не болит? — спрашивал Коля, удерживая дверь. — Смотри, заболит. И доктору уже не до тебя будет.

— Чеши, дядя! — присоединился к напарнику спортсмен.

Вдвоем они закрыли дверь, но сосед не прекратил ломиться.

— Откройте! — доносился его срывающийся голос. — Я сейчас проводницу позову. Он что, правду сказал?

Коля поморщился.

— Угомони этого, — сказал он качку. — Только аккуратно.

— Понял.

Щелкнула дверь.

— Ну, ты, дядя!

Спортсмен пропал из поля зрения Шумера, зато Коля приблизился, присел на корточки, пригладил под кепкой свои рыжие волосы.

— Вот че тебе не сиделось, доктор? — произнес он с каким-то даже сожалением. — Ну, пощипали бы мы богатенького идиота, кому от этого плохо стало бы?