Тери Терри - Обречённая [litres]

Сегодня охрану усилили – впереди и сзади нас сопровождают машины. Задние не похожи на обычные правительственные автомобили. Неужели они правда думают, что достаточно снять узнаваемый номер? Три блестящие новенькие машины с тонированными задними стеклами едут в ряд – надо же, какое совпадение.

Я волнуюсь, когда мы выезжаем за ворота, но сегодня дороги свободны, и мы мчимся без происшествий. Наверняка даже приедем «вовремя»: то есть опоздаем на двадцать минут, что отвечает всем приличиям в мамином представлении.

Мы проезжаем через большую рамку металлоискателя и выбираемся из машины, над головами тут же раскрываются зонты, поскольку накрапывает дождь. В глаза без остановки бьют вспышки – вокруг толпа журналистов. Понятно, для чего мама заставила меня прийти.

Внутри – обычная очередь важных рук, которые нужно пожать, одни лица хорошо знакомы, другие вижу впервые. Сегодняшний благотворительный ужин – это новая задумка галереи Тейт, направленная на поддержку одаренных художников. Их немного среди приглашенных, но они по-хорошему выделяются необычными прическами и нарядами и явно восхищают дам и кружат головы девушкам – нет отбоя от желающих поболтать с ними. Я возвела глаза к потолку. Наверное, мама заметила, потому что тут же ткнула пальцем под ребра. Должно быть, не нашлось ни одной женщины-художника или же членов благотворительного комитета, маминых подруг, между прочим, больше интересует другое.

Шарлиз пришла с родителями. Она утащила нам по бокалу шампанского и увлекла меня на балкон. Пару глотков, и пузырьки ударили в голову, зато улыбаться стало проще.

– Ты видела, как вырядилась Стелла? – фыркнула Шарлиз. – Господи! А этот Лукас, как его там? Он пришел с одним из художников. Просто милашка!

– Что ж, спасибо, – произнес голос позади. Похоже, это и есть Лукас. И ему весело.

Я покачала головой.

– Ты нарушила первое правило сплетницы, Шарлиз: прежде чем обсуждать кого-то, оглядись.

Лукас ухмыляется. И правда милашка, понятно, почему Шарлиз так решила: высокий, с длинными волнистыми волосами и теплыми карими глазами.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Сэм. А ты, должно быть, Лукас-как-его-там.

– Единственный и неповторимый. Мой дядя Гил – художник, а я его тут сопровождаю.

– Сэм тоже художница, – вставляет Шарлиз, быстро же она оправилась.

Я качаю головой.

– Вовсе нет. Просто иногда рисую.

– И пишет красками.

– Не хотите еще шампанского? – спрашивает Лукас.

Я вновь качаю головой.

– Пожалуй, – соглашается Шарлиз, и Лукас исчез в дверях. – Да он же с тобой флиртует! – зашипела подруга. – Забирай, уступаю по дружбе.

Не успела я и рта раскрыть, как вернулся Лукас с двумя полными бокалами.

– Прости. – говорит Шарлиз. – Только что вспомнила, что обещала… э… кое-что сделать.

И сбежала.

Я спрятала лицо в ладонях и покачала головой.

– Это не я придумала. Она.

– Проклятье, – Лукас снова ухмыляется и протягивает бокал. – Не пропадать же добру.

И я невольно беру бокал и отпиваю – всего глоточек, обещаю себе.

– Итак, почему ты сегодня пришел с дядей?

– Я немного рисую, так что он пригласил меня в качестве сопровождающего.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать. Ты всегда такая любопытная?

– Вообще-то, нет. Это все пузырьки виноваты. – Я хмуро заглянула в бокал и сделала еще глоток, чтобы проверить.

– А тебе?

– Что?

– Сколько тебе?

– Почти шестнадцать.

– И часто ты бываешь на таких вечерах?

– Ну и кто теперь любопытный? Только по принуждению мамы.

Лукас вдруг искренне рассмеялся.

– Что?

– Хоть меня и пригласил дядя, но заставила пойти мама. Выпьем за то, чтобы пережить этот вечер. – Он поднял бокал, мы чокнулись, и мне пришлось делать еще глоток. Это ведь тост. Воспитанные люди не отказываются, правда?

Я вновь нахмурилась.

– И когда бокал успел опустеть?

– Еще?

– НЕТ! Ни за что!

Краем глаза я заметила сквозь стеклянные двери, что в зале засуетились.

– Ой. Кажется, все уже рассаживаются.

– Мы можем сесть рядом?

Я покачала головой.

– Все места заранее расписаны. Я буду сидеть за самым скучным в мире столом.

– Рад знакомству, Сэм, – сказал Лукас, и я молча улыбнулась в ответ.

Я прошла в зал и села рядом с мамой за скучным столом важнейших людей. Лукас расположился в центре зала и теперь смотрел в другую сторону, а рядом с ним… о, понятно. Он оказался за одним столом с Шарлиз, и, глядя на этих двоих, я вдруг, по непонятной причине, почувствовала себя неуютно.

Или она теперь решит, что он свободен, и в очередной раз «по уши втрескается», или же вспомнит, что мы лучшие подруги, и выльет на него поток бестактных подробностей обо мне.

К счастью, первое более вероятно. С ним весело поболтать после шампанского, но вряд ли это зайдет дальше.

На случай, если у Шарлиз внезапно проснется совесть, я набрала ей сообщение под столом: «Он весь твой, подруга» .

Обед выглядит аппетитно, пусть и с претензией на высокое искусство, хотя, может, я просто так голодна, что готова есть все подряд, только вот в этом платье даже дышать сидя тяжело. Я хихикнула про себя – представила фотографии, если швы и правда разойдутся. Но, попробовав первое блюдо, почувствовала тошноту, и принялась гонять остатки по тарелке.

Наконец обед кончился. Всю дорогу от дверей до машины приходится раздавать воздушные поцелуи и поцелуи в щеку. Лукас стоял в стороне и, увидев меня, с улыбкой кивнул.

И снова вспышки. Машина дожидается с открытыми дверями, и, скользнув в салон, я тут же сбрасываю туфли, заматываюсь в покрывало и расстегиваю пару пуговиц на спине. Мама заметила и покачала головой.

Я закрываю глаза и откидываюсь на сиденье. В голове пульсирует (многовато шампанского и маловато еды), и я принимаюсь воображать, чем разживусь, когда доберусь до кухни дома – до смерти хочется есть.

Я уже задремала, когда щелкнул микрофон водителя.

– Впереди авария, поедем в объезд. Путь проверили – безопасно, но… колоритно.

– Только этого не хватало, – вздохнула мама.

Сон как рукой сняло. Колоритно? Что это значит? В любом случае хочу посмотреть.

Сначала мы едем самым обычными улицами, но постепенно они все сужаются, а магазинчики сжимаются – где-то не хватает стекол, в других окна заколочены досками. Здания подпирают кучи мусора. На стенах то и дело попадаются надписи – кажется, «А2», хоть и читается с трудом. Повсюду слоганы, но на такой скорости их не разобрать. На углу пара человек пьет что-то, завернутое в пакет. Они смотрят на нашу машину с любопытством и презрением.

Еще поворот. У дверей домов тесно жмутся друг к другу люди. Они что, спят прямо на улице? От изумления у меня глаза на лоб полезли.