Тери Терри - Стёртая [litres]

– Система так не работает. Зачистке подвергают не каждого, а только тех, кого арестовали и судили за какое-то преступление. – Я слышу себя и понимаю, что мои слова звучат фальшиво. Да, так должно быть, но так бывает не всегда, доказательством чему служат – если, конечно, они настоящие – те веб-сайты, посвященные пропавшим без вести детям.

Жаловаться, обижаться на то, что тебя приговорили к зачистке, бесполезно: после того как это случается, ты уже не помнишь ничего. И, в конце концов, назвать пропавшим без вести осужденного по всем правилам нельзя. Его родители знают, что с ним произошло.

– Поняла, да?

Я киваю.

– Просто не думала об этом.

– Так зачем мне что-то выяснять? Какая от этого польза? Я все равно не помню ничего, что было раньше. Я – не тот самый человек. И в семье у меня сейчас все хорошо. Даже лучше, чем хорошо.

Семья Бена… О которой мне ничего не известно.

– Расскажи.

Мы выходим на дорогу, и Бен рассказывает о своем отце, учителе начальной школы и любителе играть на пианино, и матери, управляющей маслобойней и скульпторе по металлу. Своих детей у них нет. Бен живет в семье третий год, ему хорошо с ними, так зачем же что-то ломать?

Он говорит, я слушаю, но в голове звучат слова, сказанные им вначале: я никому не нужен.

Нужен мне, думаю я.

Но вслух этого не произношу.

Сегодня лордеры снова проверяют машины у больничных ворот. Двое стоят в коридоре возле офиса доктора Лизандер, и когда я прохожу мимо, по спине пробегает холодок. Позже, сидя в комнате ожидания, наблюдаю за ними исподтишка и ничего не могу с собой поделать. Оба напряжены и реагируют на каждое движение и каждый звук. А вот я привлекаю их внимание не больше, чем сидящий на стене паучок. Зачищенная, не представляющая ни интереса, ни угрозы.

– Войдите, – доносится наконец из офиса доктора Лизандер, и я спешу в кабинет и с облегчением закрываю за собой дверь.

– За тобой кто-то гонится? – с улыбкой спрашивает она.

– Нет, конечно нет.

Доктор вскидывает бровь.

Я вздыхаю.

– Ну, если уж вам так хочется знать, у меня от этих лордеров мурашки по спине ползут.

– Скажу по секрету, Кайла, у меня тоже.

Я смотрю на нее недоверчиво.

– Правда?

– Правда. Но я их игнорирую, притворяюсь, что там никого нет. Если не признавать их существования, то они все равно что не существуют.

Она говорит это так спокойно и уверенно, словно отключением своего внимания может отправить в небытие целый народ.

Я невольно сжимаюсь и бросаю на нее быстрый взгляд – заметила или нет, – но доктор печатает что-то на экране и лишь потом поднимает голову.

– На прошлой неделе ты решила сосредоточиться на занятиях рисованием. Как успехи?

– Не очень хорошо.

– О? А что так?

– Уроки живописи отменены. А учителя живописи лордеры забрали на глазах у всей школы.

Шок проносится по ее лицу летучей тенью – зрачки на мгновение расширяются, дыхание прерывается на полувдохе, – и оно снова становится невозмутимым.

– И как ты?

– Рисую дома, но это не то же самое.

– Ты неправильно меня поняла. Что ты чувствуешь? Как относишься к тому, что случилось с преподавателем?

Интересно. Я по собственному опыту знаю, что обсуждать действия и поведение лордеров запрещено. Однако же доктор Лизандер совершенно открыто беседует со мной на запретную тему. Осторожно, Кайла, они за стеной, в коридоре. Кто знает, что и как они могут услышать.

– Наверно, у них были на то какие-то свои причины.

– Перестань, Кайла, я же вижу, как ты переживаешь из-за учителя.

– Неужели?

– Твои глаза – окна в твою душу.

Какая досада. Я практиковалась дома перед зеркалом, училась, по совету мамы, сохранять каменное лицо. Но стоило подумать о чем-то, к чему я неравнодушна, как это сразу отражалось в зеркале. Думай о Себастиане. Это вроде бы помогало.

– У меня есть душа?

– Ты пытаешься отвлечь меня, и у тебя неплохо получается. А про глаза как окна – это старая пословица.

– Я имею в виду, может ли быть душа у таких, как я?

Доктор откидывается на спинку стула и с любопытством смотрит на меня.

– Для того, кто верит в существование души, процедура зачистки никак не может повлиять на ее наличие или отсутствие.

– А вы верите?

Она качает головой.

– Кайла, ты забываешь, кто здесь задает вопросы. Отвечай на мои. – В ее голосе звучит предостерегающая нотка.

Я стараюсь придумать что-нибудь нейтральное, не опасное, но потом решаю – нет. Мистер Джанелли заслуживает лучшего. Заслуживает правды.

– Он – хороший человек. Мы были ему небезразличны. И вот теперь его нет. Как, по-вашему, я себя чувствую?

Доктор хмурится.

– Отвечаешь вопросом на вопрос? Ты же прекрасно знаешь…

БУМ!

Звуковая волна накрывает офис. Здание вздрагивает, дрожь проходит по полу у меня под ногами, и страх сковывает тело. Крики, неблизкие и слабые, но все же и не далекие.

Террористы?

Дверь у меня за спиной распахивается, и я оборачиваюсь. Из коридора в комнату врываются лордеры. Впервые за все время я даже рада их появлению. Один говорит что-то в головной телефон.

– Идемте с нами, – бросает другой, обращаясь к доктору Лизандер, но та замерла за своим столом, бледная, с застывшим лицом. – Быстрее! – кричит он. Она вздрагивает, поднимается и, сопровождаемая лордерами, идет к двери.

А что делать мне?

– Кайла… – Доктор Лизандер оборачивается. – Иди на сестринский пост. И не беспокойся, с тобой ничего…

Ее хватают за плечо и выталкивают в дверь.

На бледном лице снова проступает шок. Доктор больше не в силах сделать так, чтобы они исчезли.

Грохот, крики, звуки, та-та-та, похожие на автоматные очереди в старых фильмах. Автоматы? Где? Прислушиваюсь – то ли где-то внизу, то ли снаружи. Прохожу через кабинет к окну.

Решеток на нем нет, и выходит оно во внутренний дворик с деревьями и скамейками. Медсестры сбились в кучку, но ни автоматов, ни тех, кто мог бы стрелять, не видно.

Доктор Лизандер сказала идти на сестринский пост. Я шагаю к двери и… останавливаюсь. На столе компьютер. И он включен.

БУМ!

Здание снова вздрагивает. На этот раз взрыв ближе.

Я замираю в нерешительности. Паника кричит: беги, но любопытство шепчет: когда еще у тебя будет такой шанс?

Меня трясет. Живот сжимается, норовя выбросить завтрак. Что ж делать? Смотрю на дверь. Делаю шаг вперед. И тут же отступаю. А кто сказал, что там безопаснее, чем здесь?

Сажусь за стол, в ее кресло.

На правой половине экрана мое фото. Кайла 19418. Это номер моего «Лево». На левой – записи доктора Лизандер: короткий отчет о сегодняшнем прерванном разговоре, но без упоминания Джанелли. Перечень дат сверху вниз, последняя неделя на самом верху. Навожу курсор и, помедлив, кликаю. Так и есть – вся наша беседа в тот день. Ее наблюдения.