Тери Терри - Стёртая [litres]

Все, хватит. Пора быть внимательной и прилежной. Или хотя бы притвориться таковой.

Отвожу в сторону штору рядом с входной дверью. Смотрю на дорогу – никого. Ну же, Бен, поторопись.

– Кайла? – окликает из гостиной папа. Подхожу к двери. – Пока ждешь, зайди – надо поговорить.

Я нерешительно смотрю на кроссовки.

– Не беспокойся, она не узнает, – говорит он.

Мамы дома нет, но у нее точно есть некое следящее устройство, позволяющее определить, кто ходит в обуви по ковру. Я тщательно вытираю ноги на половичке и неуверенно заглядываю в гостиную.

Папа улыбается.

– Садись.

Сажусь на краешек кресла.

– Твой парень не очень-то пунктуален, а?

– Нет, – соглашаюсь я.

– Значит, он твой парень.

– Что?

– Твой парень. В смысле, твой бойфренд.

Чувствую, что краснею.

– Нет.

– …или ты хочешь, чтобы он им был?

– Нет! Не знаю. Мы просто друзья.

Папа вскидывает бровь. Как будто он лучше всех, лучше меня самой, в состоянии понять мои смешанные чувства.

– Будь осторожна, Кайла. Да, мы разрешили Эми видеться с Джаззом, но это не значит, что и ты готова к тому же, ведь ты лишь недавно выписалась из больницы. И ты знаешь, что до достижения двадцати одного года обязана слушаться во всем меня и маму.

– Да, знаю.

– Мне не очень нравится, что вы с Беном бегаете вдвоем.

Я молчу. Понимаю, что при любом моем протесте его позиция будет выглядеть только основательнее. Но мне нужен Бен. Мне надо увидеться с ним и поговорить. После всего случившегося на этой неделе хочу хотя бы просто подержать его за руку. Ох…

– Но твоя мать, похоже, считает иначе, поэтому я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с ней. Пока. Однако имей в виду, как ты и сказала, вы должны оставаться просто друзьями. Понимаешь почему?

– Э… не совсем.

– Есть серьезные основания опасаться, что ты не совладаешь со своими чувствами и не удержишь под контролем уровень.

Такие же предупреждения я слышала в больнице. Но ведь Бен помогает мне поднимать уровень, а не опускать его. Разве что только…

– Ты хочешь, чтобы я оставалась под контролем. – Удивленная неожиданным выводом, я оглашаю его, не успев даже подобрать более подходящие слова.

Что-то мелькает в его глазах.

В дверь стучат. Бен. Я вскакиваю, но папа поднимает руку.

– Подожди минутку. – Он идет к двери, открывает, и я жду, слушаю. Папа представляется, они говорят о беге и школе. Бен, как всегда, вежлив и открыт. Такие подростки обычно нравятся взрослым.

Наконец папа заглядывает в гостиную.

– Идите, но помни, о чем мы с тобой говорили.

– Извини. – Я закрываю за нами дверь.

– За что?

– За папу.

– А что такое? Он вроде бы в порядке.

– Ладно. Неважно.

Мы бежим по дороге, быстрее и быстрее, и вскоре я растворяюсь в холодном воздухе, вечере, привычном ритме движения. Длинные ноги Бена отбивают другой темп, но скорость у нас одна и та же. Мы бежим бок о бок.

Останавливаемся возле поворота с шоссе на тропинку.

– Поговорим? – предлагаю я.

Бен берет меня за руку и ведет в тень под деревьями. Вечер ясный, луна почти полная, и света от нее хватает. Мы идем к воротам, и я думаю о том, что сказал папа и что сказали в больнице. Избегай мальчиков – из-за них у тебя проблемы с уровнями. Но мои сейчас выше, чем были всю прошлую неделю. Откуда им знать?

Как и всегда, Бен подхватывает меня и сажает на забор, а потом обнимает обеими руками за талию. Убирает упавшие на лицо волосы, наклоняется…

– О чем хочешь поговорить? – шепчет он мне в ухо, и от его дыхания по шее, вверх и вниз, разбегаются мурашки.

Я молчу, как будто онемела. В голове пустота. Кровь еще шумит в венах после бега. Или от чего-то еще?

– Дал себе обещание…

– Какое?

– Что если еще раз придем сюда, то сделаю вот это. – Легким движением он просовывает ладонь мне под подбородок, и все внутри перемешивается, кружится, мечется в панике, но не в той панике, когда хочется вскочить и бежать. Все ощущения – холодный металлический забор подо мной, теплая рука на талии, ладонь под подбородком – вдруг обостряются. Бен наклоняется и касается моих губ своими. Нежно и осторожно. Потом с улыбкой отстраняется. А я хочу одного: притянуть его к себе и целовать снова и снова. Успокойся. Что, если папа прав и это все дестабилизирует мои уровни?

– Ну так что? О чем ты хотела поговорить?

– Ммм? – Я смотрю в его глаза. Поднимаю руку. Провожу пальцем по его губам. Мои словно немеют.

Бен улыбается и берет мою руку. Переплетает пальцы.

– Ты сказала, что хотела поговорить о чем-то. Но если предпочитаешь… – Он снова наклоняется и целует меня. Раз. Другой.

И опять все кружится и вертится, но в какой-то момент я вспоминаю, чего хотела, и осторожно отталкиваю Бена.

– Поговорим?

– Если надо. – Голос у него хриплый и немного дрожит, и на этот раз смеюсь уже я.

Потом рассказываю ему о своем визите в дом Феб и встрече с ее матерью, а также о том, что Феб зачистили.

Глаза у Бена сияют в лунном свете.

– Я так и знал, что ты подумаешь и все поймешь. – Он обнимает меня. – Поймешь, что нам надо помочь Эйдену и ПБВ.

Качаю головой.

– Нет. Ты ошибаешься. Я просто хотела рассказать родным Феб, что случилось с их дочерью, чтобы и они все знали, но я не хочу кричать об этом вслух.

– А как же Люси? У нее тоже есть родители.

– Подумай, Бен. Пошевели мозгами. Сколько лет было Феб?

– Пятнадцать.

– Значит, когда она оступилась, ее зачистили. Но что будет со мной? – Я рассказываю ему об угрозах миссис Али, намекавшей на другие варианты лечения для тех, кому больше шестнадцати. О том, что меня предупредили: за тобой наблюдают. Любой шаг в сторону – и с тобой будет то же, что и с Тори.

Бен бледнеет.

– Нет, я не хочу, чтобы такое случилось с тобой.

Я вспоминаю еще кое о чем.

– А с Тори ты целовался так же, как сейчас со мной?

Он вскидывает брови.

– А разве это важно?

И, прежде чем я успеваю сказать что-то еще, о чем потом пожалею, Бен добавляет:

– Нет. Я никогда не целовал Тори. Мы были просто друзьями.

– А мне казалось…

– Тебе неправильно казалось. Тори было нелегко в семье. Ей хотелось общаться с кем-то, разговаривать, а я умею хорошо слушать.

Это я заметила. Как заметила и то, что сама Тори определенно не считала Бена просто другом. Только теперь я смогла удержать язык за зубами.

– Кайла, поверь, ты – единственная, кого мне хочется целовать. И я не желаю, чтобы с тобой что-то произошло. – Он улыбается, качает головой и трет висок. – У меня что-то с мозгами. Не понимаю, как они работают.

– Что ты имеешь в виду?

– Я слушаю учителей и медсестер в больнице, и все, что они говорят, правильно и разумно. Но потом со мной говорит Эйден, и я вижу, где они не правы и где прав он; вижу, что правительство действительно нужно призвать к ответу за то, что оно творит. А теперь еще и ты указываешь на очевидные опасности, которых сам я почему-то не углядел. Такое впечатление, что иногда я не способен соображать самостоятельно. Зато когда бегу, мозги функционируют как надо, в этом у меня сомнений нет.