Теодор Старджон - Брак с Медузой [сборник litres]

Офис Филлипсо располагался в куполе под радаром, и попасть туда можно было только с нижнего этажа на автоматическом лифте. Там он мог обсуждать важные вопросы с самим с собой, особенно когда выключал лифт. А обсуждать приходилось многое, например, по карману ли ему провести съезд в Колизее и на что потратить десять тысяч долларов, полученные от Астрологического общества, которое коварно сообщило точный размер гранта прессе, прежде чем выслать чек. Однако главным его проектом была новая книга: что исполнить на бис? Сначала он сказал, что Земля в опасности, потом – что мы можем одержать победу; теперь требовалось взглянуть на ситуацию под другим углом. Требовалось что-то новое, желательно рожденное прессой на основе культуры страха. И чем скорее, тем лучше: очередная сенсация его чуду никогда не повредит.

Филлипсо сидел один в амнионе этих мыслей, и трудно описать его изумление, когда он услышал за своей спиной сухой кашель и, обернувшись, увидел невысокого мужчину с рыжеватыми волосами. Филлипсо мог бы сбежать или вцепиться незваному гостю в горло, если бы не прием, который испокон веков используют для обуздания разъяренных писателей. В каждой руке мужчина держал по книге.

– Я прочел то, что вы написали, – сказал он.

– Правда? – спросил Филлипсо.

– И мне это кажется искренним и логичным, – продолжил мужчина.

Филлипсо с улыбкой оглядел доброжелательное лицо мужчины и его ничем не примечательный серый костюм.

– У искренности и логики есть кое-что общее, – продолжил мужчина. – И то, и другое может не иметь никакого отношения к правде.

– Кто вы такой? – тут же вскричал Филлипсо. – Что вам нужно и как вы сюда попали?

– Я сюда, как вы выразились, не попадал, – ответил мужчина. Внезапно он поднял палец, и Филлипсо невольно проследил за ним глазами.

Небо темнело, и рассекавший его оранжевый прожектор пылал все ярче. Сквозь прозрачный купол, к северу, прямо там, куда показывал его гость, Филлипсо в свете прожектора увидел огромный серебристый силуэт, который парил немного в стороне, в сотне футов над Храмом. Увидел лишь на мгновение, однако силуэт запечатлелся на его сетчатке, словно вспышка. К тому времени как прожектор сделал круг и вновь добрался до этого места, объект исчез.

– Я в нем, – сообщил рыжеватый человек. – Здесь, в вашей комнате, – всего лишь проекция. Хотя, – вздохнул он, – в некотором смысле это относится ко всем нам.

– Объяснитесь-ка, – сказал Филлипсо громко, чтобы не дать голосу предательски дрогнуть, – или я вышвырну вас отсюда за ухо.

– Вы не сможете. Меня нельзя отсюда вышвырнуть.

Мужчина приблизился к Филлипсо, который вышел на середину комнаты. Чтобы избежать столкновения, Филлипсо отступил на шаг, и еще, и еще, пока не прижался ягодицами к краю стола. Мужчина спокойно продолжил шагать на него, сквозь него, сквозь его стол, его кресло и спокойствие, потревожив лишь последнее.

– Я этого не хотел, – сказал мужчина несколько секунд спустя, заботливо склоняясь над открывшим глаза Филлипсо. Протянул руку, словно желая помочь ему встать.

Тот мгновенно вскочил на ноги и отпрянул, только потом вспомнив, что мужчина не может его коснуться. Филлипсо скорчился в углу, выпучив глаза и хватая ртом воздух, а мужчина с сожалением покачал головой.

– Мне действительно жаль, Филлипсо.

– С чего бы? – выдохнул Филлипсо.

Мужчина впервые проявил замешательство. Он смущенно посмотрел сначала на один глаз Филлипсо, потом на другой и поскреб голову.

– Я забыл про это, – задумчиво сказал он. – Разумеется, это важно. Ярлыки. – Сфокусировав взгляд на Филлипсо, мужчина продолжил: – У нас есть название для вашего вида, которое приблизительно переводится как «Ярлычники». Не обижайтесь. Это классификация, как «двуногие» или «всеядные». Она означает сознание, которое не способно осмыслить то, что не может выразить словами.

– Кто вы?

– Ах да, прошу прощения. Зовите меня… м-м, зовите меня Хурензон [7] Hurensohn – сукин сын ( нем. ). . Ведь вы должны как-то меня называть, хотя это не имеет значения. Полагаю, именно так вы меня назовете, когда узнаете, зачем я здесь.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Так давайте все обсудим, чтобы вы поняли.

– Ч-что обсудим?

– Мне ведь не нужно вновь показывать вам корабль?

– Пожалуйста, не надо, – попросил Филлипсо.

– Послушайте, – мягко сказал Хурензон, – поводов для страха нет, есть только повод для беседы. Пожалуйста, выпрямитесь и расслабьте мышцы. Так-то лучше. А теперь сядьте спокойно, и мы все обсудим. Ну вот и отлично !

Трясущийся Филлипсо рухнул в кресло, а Хурензон устроился сбоку от него на шезлонге. Филлипсо с ужасом уставился на полудюймовый просвет между мужчиной и шезлонгом. Хурензон посмотрел вниз, пробормотал извинение и опустился на подушку.

– Иногда я проявляю невнимательность, – пояснил он. – Приходится столько всего держать в голове одновременно. Сами знаете, стоит чем-то увлечься – и вот ты уже блуждаешь без светового искривления или отправляешься купаться, позабыв про гипнополе, как тот дурак в Лох-Нессе.

– И вы действительно… инопланетянин?

– О да, разумеется. Внеземной, внесолнечносистемный, внегалактический – и все такое.

– Но вы не… то есть я не вижу…

– Знаю, я не похож на инопланетянина. Но и на это я тоже не похож. – Мужчина обвел руками свой костюм. – Я бы мог продемонстрировать, как выгляжу на самом деле, но это неразумно. Мы пробовали. – Он печально покачал головой и повторил: – Неразумно.

– Ч-чего вы хотите?

– А. Наконец мы перешли к делу. Вы бы хотели рассказать миру обо мне – о нас?

– Ну, я уже…

– Я имею в виду, правду о нас.

– Согласно имеющимся у меня доказательствам… – весьма пылко начал Филлипсо. И быстро остыл.

Лицо Хурензона выражало безграничное терпение. Внезапно Филлипсо понял, что он может рвать, и метать, и приказывать, и объяснять до самого Михайлова дня, а это создание просто возьмет его измором. Он также понимал (хотя и не позволял себе в этом признаться), что чем больше будет говорить, тем скорее столкнется с противоречиями, причем с худшими из них – с цитатами из самого себя. Поэтому он быстренько дал задний ход и попробовал другой путь.

– Хорошо, – смиренно произнес он. – Расскажите мне.

– Ах… – Это был долгий вздох, полный глубочайшего удовлетворения. – Полагаю, я начну с того, что сообщу вам: сами того не ведая, вы привели в действие некие силы, которые могут оказать серьезное влияние на человечество, и последствия этого влияния будут ощущаться на протяжении сотен, даже тысяч лет.

– Сотен, – выдохнул Филлипсо, и его глаза заблестели. – Даже тысяч.

– Это не предположение, – сказал Хурензон, – это расчеты. А влияние, оказанное вами на вашу культурную матрицу… позвольте провести аналогию с вашей недавней историей. Цитата: «Часть идеи пришла в голову Лонгу, часть – Маккарти. Маккарти ничего не добился и проиграл со своей третьей партией, потому что нападал и уничтожал, но ничего не давал. Он апеллировал к ненависти, но не к жадности, не к личной выгоде и не к обогащению». Это из работ исправившегося убийцы, который теперь пишет обзоры для «Нью-Йорк хералд трибьюн».