Егор Мартынов - Колокольня

«Ну а как по-другому? Куда, если не сюда?», – думал Андрей, дописывая рапорт. Он не знал, почему ему неприятно, почему жаль и деда, и других клиентов банка, и погорельцев. Возможно, кто-то умер в огне и дыму пожара. Андрей, зачем-то, продолжал про себя повторять: «Ну а как по-другому? Куда, если не сюда?». Безысходность немного помогала. Андрей закончил рапорт, отослал на адрес, приславший ему первый документ, аккуратно закрыл ноутбук.

Сбережения Фёдора Афанасьевича погубила финансовая безграмотность и огонь. Всю жизнь он выскребал последний рубль и откладывал. Откладывал долго, сумма получилась маленькой. Но ему это виделось целым состоянием. Он жил в нищете, и лишь мысль об огромных, по его мнению, деньгах давала ему счастье. Он любил говорить себе: «Я человек с деньгами». Даже когда питался картошкой на протяжении целого месяца, он продолжу повторять: «Я человек с деньгами». У него никогда не было ни близких друзей, ни жены, ни детей, но зато, он был человек с деньгами. Потом началась паранойя. Каждый раз, когда он перепрятывал деньги в своей маленькой квартирке, заставленной разваливающейся мебелью, у него перед глазами вставала одна и тяже картина: чья-то грязная грубая рука берёт заветный свёрток из газет. А в этом свёртке была его жизнь. Пришлось нести в банк. Огромный сейф внушал хоть какую-то надежду. Да, они будут понемногу отбирать его деньги, как плату, но приходилось мириться. Несколько раз ему снова виделась та рука. Он страхе бежал в банк, проверить. Всё всегда оказывалось в порядке. Он продолжал навещать свои деньги. Нет, он почти ничего оттуда не брал, не привык брать. Он только поправлял упаковку из газет, разглядывал. А потом, когда он в очередной раз доставал из свёртка купюру, чтобы оплатить ячейку, всё его тело бросило в томный жар. Деньги убывали, убывали быстро. Подбегая к молоденькой сотруднице, он, утирая пот со лба, думал. Не очень он разбирался во всей этой финансовой науке. Ситуация была на столько отчаянной, что он, почти не задумываясь, вылил на бедную девушку всё. Она смутилась, но предложила переложить деньги на депозит. А когда дед злобно осведомил её, что про депозит он не знает ни черта, она быстро смущённо начало объяснять. Оказалось, что банк будет каким-то образом его деньги вертеть и ему же за них платить. Деда передёрнуло при мысли, что его деньги будут трогать, но сейф продолжал немного согревать душу. Приходилось мирится. Он продолжал навещать банк. Теперь он просто околачивался в холле, успокаивая себя. Как-то ему приснился странный сон. Всю ночь как будто звонило. Проснувшись, Фёдор Афанасьевич решил проведать свои сбережения. Подойдя к кассе, дед потребовал обналичить почти весь счёт. Кассирша заговорила о какой-то комиссии, но ему было плевать. Ему надо было увидеть их. Когда ему дали заветную пачку купюр, он, не отходя от кассы, судорожно провёл большим пальцем по краешку пачки. И не успел дед ощутить то наслаждение от ощущения денег, как он снова вспомнил тот противный настораживающий звон. Очнулся он на кафельном полу перед кассой. Все деньги были на месте, в его намертво сжатой руке. Он поспешил вернуть их в кассу, пошёл домой, отмахнулся от чей-то руки, желающей помочь ему дойти. А той же ночью на сейф напали. Через неделю, банк задавили сверху, и он за удивительно короткое время обанкротился. Банк был маленький немощный. Разумеется, когда он пришёл за своими деньгами к обгоревшим его остаткам, никого уже не было. То, что он берёг на протяжении всей своей сознательной жизни, его дитя, его жизнь исчезла. Её сначала разорвало на куски взрывом, а потом сожгло огнём.

Глава 14

Они стояли на крыше небоскреба в центре Москвы. Вечерняя дымка располагалась далеко внизу, производя на смотрящего вниз впечатление, что пучок небоскрёбов не имеет конца. На другом конце пропасти, высоко над землей, располагался офис. Завтра, рано утром, туда придет симпатичная молодая девушка с вьющимися тёмно-каштановыми волосами и ярко голубыми глазами. Оставалось только подождать. Солнце опускалось за небоскрёбы, охранники пойдут проверять периметр только завтра днем. По всей крыше плотным слоем были рассыпаны серые камешки. Утопив в них аккуратный чемоданчик, Андрей положил на него голову. Тридцать четвёртый, облокотившись на бортик, смотрел за солнцем, как оно скачет по стеклянным джунглям. Солнце продолжало опускаться, небо – багроветь. Андрей, поудобней устроив свою голову на жестком чемоданчике, повернулся к напарнику. Тот не двигался. Лето в этом году выдалось теплым. Ночь подступала.

– Подежуришь?

Тридцать четвёртый не ответил. В последнее время он говорил все реже и реже.

– Тогда до семи, как обычно, – сказал Андрей, устанавливая будильник.

Андрей зевнул. Хотелось подушку помягче пластикового чемодана.

Он проснулся раньше. Тридцать четвёртый, свесив ноги, смотрел вниз, как ребенок, боящийся прыгать с большой высоты. Андрей медленно подошёл к бортику, окликнул. Он, не заметив его приближения, вздрогнул, чуть не сорвался, посмотрел на Андрея. В его тусклых глазах на мгновение, впервые за очень долгое время, промелькнула улыбка.

– Я больше не могу. Я всегда говорил себе, мол если не я, то кто-то другой, что выхода нет. Все, кому не безразлично так говорят, но вот только выход есть! Он был всегда, просто перестать заниматься этим, ладно, пусть это делает кто–то другой, но не я! Ты тоже так себе говоришь, мне хочется верить. Но всё же не надо, не говори себе так. Сам понимаешь, что вечно себя таким успокаивать не сможешь. То, что мы делаем на столько же бессмысленно настолько же и вечно. Почти все задают ей одинаковый вопрос. От колокольни не сбежать. Ты или работаешь и живешь ради неё, или не живешь вовсе. И я думаю, что сделал свой выбор…

И, не договорив, оборвавшись, не закончив мысль, не сказав последние слова, его финальные аккорды, он аккуратно, будто случайно соскользнул вниз. Через несколько секунд в дали раздался щелчок.

Андрей посмотрел вниз. Когда раздался этот звук, его передернуло. Нет, он не привязался к нему. Но что-то тёплое исходило из этого человека. Когда тридцать четвёртый коснулся земли, глаза Андрея опять немного потускнели. Это случалось каждый раз, после успешного задания или написания рапорта.

Уже было светло. На работу приходили люди. Андрей подошел к чемоданчику, открыл, быстро начал собирать снайперскую винтовку. Подойдя к бортику, он снова вкопал в камешки чемодан, аккуратно на него сел, поставил винтовку выдвижными пластиковыми ножками на бортик, на котором недавно сидел его напарник. Он быстро нашел нужный офис. Через прицел было хорошо видно, как люди выходят из лифта и идут к своим рабочим местам. «Не то, не то, не то», – бормотал Андрей, сравнивая появляющихся людей с картинкой у себя в голове. Через час появилась она. Когда раздвинулись двери лифта, Андрей даже не успел её рассмотреть. В голове просто пронеслось: «То». Винтовку дернуло. Пуля пролетела над землей, пробила красивое окно офиса и кинула назад, в лифт девушку с ярко-голубыми глазами. В квартире девушки с ярко-голубыми глазами кто-то был, кто-то очень её ждущий, но, к его сожалению, оказавшийся нужным колокольне. За разбитым окном все забегали. До него даже донесся визг. Андрей быстро разобрал и упаковал винтовку. Весь чемоданчик был измазан белой пылью. Андрей достал из штанов пачку влажных салфеток, аккуратно протер. Да, правильно было бы избавиться от винтовки, ведь на ней его отпечатки, но Андрей точно знал, что никто не будет его искать. Открыв несколько служебных дверей, пройдя несколько раз с невозмутимым видом мимо охранников, Андрей вышел на улицу.