Роб Харт - Склад = The Warehouse [litres]

– Надо быть сексистом, чтобы полагать, будто мне нужны ваши деньги, – сказала Цинния, нахмурилась и повернулась к Пакстону. Он замер. Но она улыбнулась. – Я девушка современная.

– Ладно, – сказал Пакстон, принимая стакан, за который она заплатила. Они чокнулись, он пригубил пиво. Несколько минут сидели в молчании.

Наконец Цинния заговорила:

– Я слышала, кого-то задавил трамвай возле «Клена».

– Да.

– Несчастный случай?

– Нет.

Она шумно выдохнула:

– Ужас.

Пакстон кивнул.

– Да, ужасно. – Он отпил пива и поставил стакан на стойку. – Не хотите рассказать, как прошел день? Только без ужасов.

Например, о точках на схеме, которые обозначали людей. Можем поговорить о точках?

– Находила вещи, бросала на конвейер, – сказала она. – Совершенно ничего интересного.

Цинния замолчала, Пакстон попытался представить, о чем она может думать, но не смог.

День для беседы по душам выдался неподходящий. Он сделал еще несколько глотков, помолчал и уже собирался попрощаться, чтобы снова встретиться через несколько дней, но Цинния вдруг спросила:

– Как продвигается ваше особое задание?

– Кажется, с этим покончено, – сказал Пакстон. – Решили двигаться в другом направлении. Я буду работать у сканеров при выходе со склада.

– Плохо, – заметила Цинния.

– Да, потрясающих озарений не случилось, небо и землю в первую неделю я местами не поменял. Есть загадка: люди ухитряются перемещаться так, что часы это не регистрируют. Никто не понимает, как это возможно. И вот появляюсь я и не могу предложить никакого решения. Всех это ужасно злит. – Пакстон шумно выдохнул. – Извините.

Цинния сидя выпрямилась и просияла:

– Не за что извиняться. Вот это действительно интересно.

Пакстон оживился:

– Да, действительно. Возможно, это связано с блокировкой сигнала, исходящего от часов. Если их снять надолго и не положить на зарядный коврик, по идее, должен сработать сигнал тревоги. И без часов нельзя выйти из комнаты.

Цинния посмотрела в сторону входа в бар, в вестибюль «Живи-Играя». Там толпился народ. За стеклянными дверями сновали туда-сюда сотрудники в рубашках поло разных цветов.

– И как же удается обмануть систему?

– Планировать продажи «Забытья»?

– Может быть.

Пакстон засмеялся так, что в ребрах закололо.

– Нет, – сказала она, взяла стакан и высоко подняла его. – Нет. Это просто очаровательно.

Пакстон кивнул и отпил пива. Подумал о точках на схеме. Спросить или не стоит? Как просто было бы произнести слова вопроса!

Но чем дольше он сидел, тем более безразличен становился ему возможный ответ.

Она скользнула ладонью по стойке и прикоснулась к его локтю. Почти дружеское прикосновение. Таким движением пытаются привлечь внимание.

– Я целыми днями бегаю, отыскиваю вещи, кладу на конвейер. Интересно было бы послушать о чем-нибудь другом.

Она снова улыбнулась. От такой улыбки можно забыться, и на мгновение ему показалось, что она приглашает его наклониться и поцеловать ее. Но в это время кто-то пробормотал рядом:

– Черт возьми…

Бармен смотрел на свои часы, поэтому Пакстон посмотрел на свои. На экране была изображена незажженная спичка. То же и на часах у Циннии. Пакстон постучал пальцем по экрану, но ничего не произошло. Изображение застыло и не менялось.

– Что бы это могло быть? – сказала Цинния.

Как бы отвечая на этот вопрос, спичка на экране загорелась, на серной головке появился завиток пламени. Изображение стало растворяться, а на его месте из мелких квадратиков как будто стали складываться слова. Затем экран очистился, и появилась заставка домашней страницы: крупными цифрами время суток и мелкими в углу показания таймера обратного отсчета времени, оставшегося до начала следующей смены.

Цинния и Пакстон посмотрели на бармена как на человека, давно находящегося в Материнском Облаке и лучше знающего, что здесь к чему. Он просто пожал плечами:

– Ничего не понимаю.

Пакстон решил завтра спросить об этом у Дакоты. Возможно, какая-то неисправность. Нежность, которую он только что испытывал к Циннии, рассеялась как дым, он снова вспомнил о трупе на трамвайных путях и подумал, что одного этого воспоминания достаточно, чтобы не уснуть в эту ночь.

Кровь. Лицо трупа. Отсутствие выражения на нем. Бесформенность мертвого тела.

Рядом с этой картиной вопросы о точке на схеме и об открытой дверце на автомате Облачной Точки представлялись гораздо менее важными.

Пакстон все взвесил. Вопросы донимали его, как назойливые мухи. Надо было прихлопнуть их или, по крайней мере, попробовать.

– Хочу вас спросить, – сказал он.

– Валяйте.

– Я вас сегодня видел.

Цинния не ответила, поэтому Пакстон повернулся к ней. Глаза у нее были широко раскрыты. Она, казалось, замерла на своем табурете, и, если бы он слегка подтолкнул ее локтем, она бы упала и, как стекло, рассыпалась на мелкие осколки.

– Вы шли из вестибюля в коридор, где туа- леты.

– И?..

– Да ничего, я просто хотел узнать… Мне потом пришлось зайти в туалет помыть руки, а дверца на автомате Облачной Точки оказалась открытой. Вы не видели там кого-нибудь возле автомата?

Цинния шумно выдохнула и кивнула:

– Я это тоже заметила. Я хочу сказать, тут половина вещей изломана.

– Да, – сказал Пакстон. – Может быть. Это странно. Как будто кусок пластика застрял или чего-то такого. Я дал знать начальству.

Рука Циннии, лежавшая на барной стойке, сжалась в кулак, она повернулась на табурете от Пакстона к выходу из бара. Он вдруг пожалел о сказанном. Что она могла подумать?!

– Простите, – сказал он. – Я не следил за вами, вы не подумайте. Просто… Простите. Мне не следовало спрашивать. – Он прижал ладони к вискам. – Ну и денек выдался.

– Эй, – сказала Цинния.

– Да.

– Все в порядке?

– Нет.

Цинния кивнула:

– Не хотите немного погулять?

– Конечно, – сказал он.

Они допили, что оставалось, и молча вышли из бара. Цинния, судя по всему, знала, куда идет. Они прошли по променаду к лифтам общежития «Клен» и вошли в пустой лифт. Цинния провела часами перед датчиком, и номер ее этажа появился на панели. У Пакстона кольнуло в груди. Цинния прислонилась к стене, глядя перед собой с выражением человека, отправляющегося на войну.

Пакстон не считал себя самонадеянным, но тут решил, что основания для надежд появились.

Они подошли к двери ее комнаты, и она открыла ее, проведя часами перед сенсором. Вошли. Свет не горел. Лучи заходящего солнца едва проникали сквозь матовое стекло окна, в комнате стоял полумрак. Потолок закрывали внахлест полосы ткани под гобелен всех цветов радуги, и Пакстон подумал, что знает о Циннии то, что можно узнать, только побывав в ее комнате. Он был сантиметров на двадцать пять выше ее, но вдруг почувствовал себя ниже, как если бы она вдруг выросла, заполняя собой пространство. Он взял ее за руку, наклонился и поцеловал в губы. Она ответила поцелуем, сначала нежным, затем энергичным, затем положила обе ладони ему на грудь и толкнула. Пакстон упал на матрац, который уже был разложен.