Владимир Моисеев - Вот-вот наступит счастье [СИ]

— На «Погружении» орать не будут.

— Неужели?

— Сейчас в театре вообще не кричат.

— Не верю, — улыбнулся Лагров.

— Изменилась концепция, — заверила его Лариса. — Наступила пора психологических представлений.

— Это что еще за зверь?

— Пришли молодые режиссеры, которые утверждают, что все мы — люди. А потому внутри у нас обязательно есть некая психологическая начинка, которую в прежние времена называли душой. По их мнению, именно душа ответственна за то, что люди еще способны чувствовать и сострадать. Доброта, милосердие, любовь или, напротив, склонность к подлости, коварство и жестокость — все это лишь порождения нашей души.

— Твои режиссеры — религиозные фанатики?

— Вовсе нет. Они полагают, что в будущем человечество столкнется с жестокими и мучительными испытаниями, вызванными спонтанными душевными переживаниями, которые наш мозг не сумеет контролировать в должной степени. Это неминуемо приведет к взаимной ненависти и катастрофическим проблемам в общении. Люди станут врагами не потому, что для этого обнаружатся серьезные причины, а потому, что они не сумеют дать отпор своей взбесившейся душе, требующей слишком многого. И вот режиссеры предложили свою помощь.

— Как это?

— Нужно готовиться к будущим битвам, тренировать свою способность отключать чувства при необходимости. Молодые режиссеры считают, что наступают времена беды и бесконечного кошмара, избежать которых никому не дано. Вот они и придумали своеобразные спектакли-уроки, на которых зрители должны научиться жить в состоянии постоянного стресса.

— И назвали это «Погружением».

— Я рада, что ты понял.

Лагрову осталось лишь кротко улыбнуться. Вступать в спор с Ларисой по поводу душевных переживаний ему не хотелось. Он не верил во все эти тонкие штуки. Режиссеры, а вот в их существование Лагров верил, наверняка хотели расширить круг своих фанатов за счет любителей хлестких фраз. Давно известно, чем бессмысленнее и непонятнее звучит утверждение, тем больше сторонников оно находит. Люди умеют придумывать собственные объяснения любым словам, какими бы безумными они не казались. Для этого природе и понадобился человеческий интеллект.

Сам Лагров давно уже научился контролировать свое сознание. Отвлеченные рассуждения его не интересовали, он привык концентрироваться на конкретных проблемах. Сейчас его задачей было принудить Ларису отказаться от решения завести ребенка. Вполне вероятно, что для этого будет достаточно один раз посетить театр и посмотреть вместе с нею модное представление.

Неожиданные впечатления обрушились на Лагрова задолго до начала спектакля. Еще только подходя к зданию театра, он почувствовал необъяснимое волнение, тревогу за сохранность своей способности здраво мыслить. Ранее ему неоднократно приходилось слышать странную фразу: «После посещения театра он стал другим человеком». Так вот, становиться «другим» в его намерения не входило. Он не верил, что кто-то сможет изменить его представления. С циничными и самоуверенными людьми, каким считал себя Лагров, такие фокусы не проходят.

Но неприятное волнение только усиливалось. Лагров дал себе команду успокоиться, и это удалось, но на очень короткое время. До проверки билетов.

Сама по себе ситуация, когда в помещение разрешали пройти только по специальному разрешению, была для него необычной. Лагров прекрасно понимал, что это всего лишь испытанный веками способ сбора с клиентов денег, но ощущение, что он стал одним из немногих избранных, не исчезало.

«Что с нами собираются делать проклятые режиссеры? Зачем мы им понадобились?» — против воли задавался он вопросами, ответы на которые можно было получить только за закрытыми дверьми, в зале, куда, как он знал, пропускают лишь в заранее назначенное время, оповещая зрителей о его наступлении специальным звуковым сигналом. После этого можно будет занять оплаченное место.

Это было неожиданное и завораживающее зрелище: скопище людей, в неестественной тишине медленно прогуливающихся по фойе и напряженно ожидающих сигнала. И то, что Лагров оказался одним из них, только добавляло волнения.

— Что-то мне не по себе, — признался он Ларисе.

— Появились предчувствия? — спросила она.

— Нет. Я бы сказал, что на меня накатило ожидание чего-то непривычного, неприятного.

— А чем предчувствие отличается от ожидания?

— Не знаю. Что со мной?

— Ничего страшного. С тобой все в порядке. Есть такое явление — магия театра. Ты, наверное, слышал раньше этот термин. Некоторые ощущения невозможно выразить логически, их возникновение объясняют существованием чувственной индукции.

— Не верю.

— Все правильно, ты и не должен верить, речь идет о науке, а не о религии. Режиссеры ссылаются на факты и эксперименты. Их утверждения проверяются на практике. Существует общее поле эмоций, которое подпитывается не только энергией актеров и создателей спектакля, но и, в большой степени, душевной энергией зрителей. Задача умелого режиссера — добиться, чтобы два потока слились в один общий. Только так можно научиться управлять эмоциональным настроем всех участников действия.

— И у них возникнут одинаковые чувства и одинаковые мысли?

— Только великие режиссеры способны достичь этого.

— А ты, значит, ходишь на спектакли, чтобы однажды приобщиться к общности?

— Ты так сказал, будто это плохо.

— Не обижайся, я просто рассуждаю. Если я правильно понял, ждешь, что однажды тебе повезет, и ты сумеешь по-настоящему приобщиться. Обретешь целостность, так сказать. И наступит счастье. Постой, да ты уже один раз приобщилась, признавайся!

— Это когда?

— Ты же не сама придумала завести ребенка. В театре подсказали?

— Как ты догадался?

— Большого ума не нужно.

— Рано или поздно каждый человек задумывается о том, зачем он живет на этом свете. В театре мне объяснили, что последние десять тысяч лет люди стараются отыскать в своей душе динамическое равновесие между правами и обязанностями. Понимаешь, я знала, что мне все должны, но оказалось, что и я всем должна. Звучит странно. Раньше бы мне такое сказали, не поверила. Но здесь, в театре, умеют убеждать.

— И ты решила, что должна родить ребенка.

— Да. Люди стали бессмертными, но это не значит, что мы должны отменить эволюцию. Естественный отбор должен быть продолжен. Знаешь ли ты, что за пятьдесят лет у каждого человека в генетическом коде происходит около двухсот мутаций? Одни из них полезны и должны передаваться следующим поколениям, другие, неудачные, будут отброшены. Но чтобы естественный отбор работал, нам следует рожать детей. Это наш долг.

— И об этом тебе сказали в театре?