Владимир Моисеев - Вот-вот наступит счастье [СИ]

Выход был найден простой и элегантный. Горский и Зимин решили применить хорошо зарекомендовавший себя на практике метод ложной памяти. Это было красивое решение: чиновник продолжает заниматься своей нудной и однообразной работой, а в свободное время получает массу впечатлений от полной приключений жизни в других реальностях. Процедура длилась несколько минут, за которые пациент «проживал» шестьдесят-семьдесят лет полноценной чужой жизни, потрясающе непохожей на опостылевшую обыденность.

Но это была теория. Методику решили проверить на себе, как и полагается настоящим ученым. Обсудили план эксперимента. Зимин предложил использовать для опыта ложную память с «воспоминаниями» об искусственном, придуманном мире, не имеющем к реальности никакого отношения. Он считал, что так будет легче фиксировать деформацию сознания, если она обнаружится. Горский был не против, тем более, что Зимин заранее все обдумал и выбрал подходящую для эксперимента модель.

Она, правда, была разработана в соседней лаборатории программистом Наукоподобновым, который считал, что не следует создавать излишне благостные миры, где люди чувствовали бы себя в безопасности, по его мнению, это привело бы к деградации человечества. Наукоподобнову нравились неблагополучные миры, полные невзгод и опасностей. За что его, вполне справедливо, прозвали «черным программистом».

В один из таких «черных» миров Зимин однажды уже совершил путешествие. Попытка закончилась трагически. Выжить там Зимин не смог. Но поскольку это было тестовое испытание, его удалось вернуть в реальность. Он решил отправиться в этот мир еще раз. Хотел доказать, что он сумеет справиться с проблемами, сохранив присущие ему человеческие качества. Метод ложной памяти нельзя была применять без твердой уверенности в том, что психика пациента не будет деформирована.

Начальные условия были жесткими. Наукоподобнов придумал чудной мир, где вот-вот должны были появиться таблетки, обеспечивающие практическое бессмертие и вечную молодость. Ему нравилось наблюдать за тем, как люди перестают быть людьми. Но выяснилось, что Зимин не поддался общему безумию. Он даже позволил себе иронизировать по поводу психоза, разыгрывающегося на его глазах. Он сохранил свои человеческие качества в неприкосновенности, как и обещал. Наукоподобнова это не устраивало, поскольку ограничивало его возможности, как разработчика. Он предпочитал сохранить право контролировать придуманный мир, чтобы его было легче программировать. Для него это было важно, потому что если Зимин смог противостоять его планам, значит, сможет и кто-то еще.

— Простите, — не выдержал Зимин. — Вы все время рассказываете о каком-то Зимине. Меня это раздражает.

— Не обращайте внимания.

— Этот человек носит мою фамилию. На моем месте любой бы разволновался.

— Ерунда, — сказал Нау. — Вам ничего не угрожает.

— Как вам не стыдно, Нау! — выкрикнул Горский. — Перестаньте болтать чушь. Вы прекрасно знаете, что подвергаете жизнь Зимина опасности.

— Он решил участвовать в эксперименте добровольно, без принуждения. Вы сами только что сказали об этом.

— Все верно, но после того, как вы вмешались в ход эксперимента, договоренности больше не действительны. Мы должны вытащить Зимина из вашего ужасного мира.

— В чем вы меня обвиняете?

— Вы записали в подсознание Зимина подпрограмму, которая сделала из него поклонника ваших идей.

— Каким же это образом?

— С помощью своего перстня-транслятора. Подавили у человека способность критического восприятия.

— А вам не приходило в голову, что я был убедителен, беседуя с ним?

— Нет. Он стал инквизитором.

— Координатором, — поправил Зимин. — Меня никто не принуждал, я сделал выбор по собственной воле!

— Дать бы вам в глаз, Нау. Но, к сожалению, это нам не поможет, — сказал Горский.

— Пройдет неделька-другая, и сознание восстановится.

— Вряд ли. Ваше воздействие было чрезмерным.

— Ну, простите…

— Это вы так попытались извиниться? — возмутился Горский. — Лучше бы промолчали.

— Я пытался вернуть Зимина, но у меня не вышло.

— И как вы это делали?

— Вычеркнул из сценария важные для него персонажи: профессора Лобова, террористку Тамару и его тетушку Клавдию. Кстати, признайте, что про тетушку я здорово придумал!

— И стало еще хуже! — возмутился Горский. — Ох уж эти непрофессионалы. Трудно было мне позвонить?

— Проблему все равно придется решать. Это касается не только Зимина. Другие пациенты — они тоже люди.

— Оставьте меня в покое, господа, — возмутился Зимин. — Я нашел свое место в жизни. Приносить пользу людям, защищая от негодяев, что может быть достойнее! Господин Нау помог мне найти смысл жизни. А вы, Горский, завидуете нам.

— Все, закончилось мое терпение. Пошли, Зимин, — сказал Горский.

— Куда?

— Будем возвращать тебя в реальность.

— Какую реальность?

— Получишь назад жизнь, которая досталась тебе при рождении.

— А если я не захочу?

— Обязательно захочешь. У тебя там, в реальности, все хорошо складывалось. Быстренько очистим твой мозг от искусственно привнесенной белиберды, и ты вернешься в свой базовый мир. Неудачный опыт бывает полезным. Помогает узнать много нового. В следующий раз будем осторожнее.

— Вы хотите сказать, что рассказали правду?

— Конечно. За исключением мелких, несущественных подробностей.

— И Зимин из вашего рассказа — это я?

— Да.

— Отправитесь на Луну? — спросил Нау.

— К сожалению, да. На Земле оставлять его опасно, мы не знаем, как поведет себя деформированное сознание.

— Я не могу бросить свой пост, — решительно сказал Зимин. — Сражение за умы людей входит в решающую фазу. Надо еще чуть-чуть поднажать…

— Хватит болтать ерунду! — Горский вдруг оказался совсем близко от Зимина и воткнул ему в шею иглу шприца. — Если бы знал, что с тобой будет столько возни, выбрал бы для эксперимента нашего бухгалтера Петрова.

Он перетащил обмякшее тело Зимина на диван и вызвал грузчиков.

— Тяжелый ты, Зимин! Сколько раз я тебе говорил, что надо меньше жрать и регулярно заниматься спортом.