Максим Мортем - Смотрители (СИ)

– Ха, видишь, не я один такой. – С каким-то странным весельем обратился Он к Ней.

– Не ты один, – Говорит Смотритель, – но сомневаюсь, что у тебя есть синдром, если говорить крайне научным языком, деперсонализации-дереализации.

– Что это? – Спросили они одновременно.

– Не знаю определения, но для меня мир иногда становится как бы вдали, он блеклый, тусклый, а я смотрю как будто не из своего тела, при этом заурядные и рутинные дела могу продолжать на автомате, даже говорить. Не особо нравится мне этот защитный механизм, ведь меня выбивает из колеи даже тогда, когда я просто, например, иду. Помню, отключило меня однажды, когда я шёл по улице в те стародавние времена до Секторов, и не мог понять, что со мной произошло и почему смотрю как бы “не со своей позиции”, почему мир такой серый и отдалённый. Ощущение, будто бы глаза где-то очень глубоко в черепе. Я тогда резко ещё остановился. Это происходило… какое-то время.

– Я почему-то уверен, что у тебя букет болячек не из одного цветочка.

– Да. Деперсонализация является симптомом многих психических расстройств, в том числе панического расстройства. Неприятная штука. Ты можешь сидеть даже в самом безопасном месте, но вдруг начинает очень быстро биться сердце, пульс сильно повышается, дышишь всё тяжелее, иногда намертво сжимается челюсть, всё начинает вдруг давить, даже обычные стены. Это как момент в фильме, в котором идёшь по тёмному коридору, осознавая, что там, в конце, в белом и ярком свету стоит убийца, ты хочешь сбежать, телом и мыслями срываешься с места, но продолжаешь стоять на месте. Не засекал, сколько такое длится, но думаю, что от нескольких минут до часа. Ненавижу иногда самого себя за то, что довёл до подобного.

– Что же случилось, раз у вас столько расстройств? – Интересуется Она.

– Тебе лучше не знать. Так или иначе, нам всем нужно развеяться, особенно вам.

– А не начнёте ли вы голодать, раз освободили нас? Не потесним, не обедним ли вас?

– Как я могу говорить о голоде, если никогда не голодал? Какое моральное право имею говорить о бедности, если не знаю, что это такое? Как я смею упоминать Смерть, если ни разу не видел её в глаза? Что я могу знать о печали, если никто из моих родных не умирал у меня на руках? Есть ли у меня хоть толика разрешения жаловаться, если я никогда не испытывал жалости? Я почему-то сомневаюсь, что когда-нибудь посмею пожалеть себя, не люблю ныть.

– Простите, что заставляю вспоминать о вашей боли, но ведь мне… нам интересно, что с вами происходит.

– …Боль вечна во мне, воспоминания всегда возвращаются. Она почему-то усиливается, если я смеюсь или плачу. Тем не менее, уверяю вас, что мысленно я всегда улыбаюсь. Так хоть я могу перебить былую память.

– И вы никак не пытаетесь исправить, излечить свои болезни? Глупо.

– А вы никак не воскрешаете трупы? Тупо… Кто-то же здесь ещё есть. – Смотритель стал оглядываться. – Я чувствую чей-то недобрый взгляд на мне. Снова… Что-то… Берёт верх. Говорю же: мне нужно пройтись… – Проговаривал он совсем тихо, как бы в бреду, немного нагнувшись и обхватив голову руками, будто пытаясь закрыть себя от натиска убивающих, губительных, или как минимум неприятных мыслей.

– Что с вами? – С некоторым удивлением вопрошала она.

– Я… Мне нужно всё исправить… Исправить свою страшную ошибку… Исцелиться… Простите… – Всё с большим страхом в голосе томительно долго мямлил Смотритель. Вдруг он выбежал из комнаты с безумными глазами и ярко выражающим его состояние ртом.

Вдруг Он нервно засмеялся.

– Ха, я же говорил, что мы скоро умрём! – С какой-то поразительной и заразительной радостью прокричал он.

– Заткнись и мигом за ним! – Завопила Она. Он и несколько человек побежали вслед за Смотрителем. – Быстрее! – Гнала она их.

Они пробежали уже несколько поворотов, да и Он отличался своей крайне высокой скоростью бега, но от Смерти-то не убежишь… Сердце подвело его. Он упал, но мог успеть остановить Смотрителя. Величавые Врата Жизни замкнулись пред ними, Смерть с радостью примет их в свои объятия. В этом полумраке тёмного коридора только яркий свет Врат освещал им их путь, но лишь один силуэт встал между Жизнью и Смертью, оградив свои владения одной лишь пугающей улыбкой.

Она испугалась больше за Него, чем за себя, Она даже сначала не поняла, что Смерть сейчас дышит ей в спину. Примкнув к Нему, Она начала слушать. Они остались в конце их общего пути один на один. – Прости, что я умру раньше. Мы же договорились, что сначала ты. Даже сейчас я не сумел сдержать своё слово. Извини.

– Нет. Нет! НЕТ! Ты не умрёшь, не сейчас!

– Успокойся. – Он закашлял четыре раза, тяжело улыбнувшись. – Мы всё равно умрём. Не сейчас, так через мгновение. Я попрошу зарезервировать тебе место в аду рядом со мной.

– Нет, не смей! Ты не умрёшь!

– Тише. Скоро никто не услышит твой крик.

– Нет… Прошу тебя… – Блеклые слёзы начали свой путь.

– Прости. – И закончили на его лице. – Я люблю тебя.

Она вдруг завопила с новой силой. – Да нахрена мне твоя любовь, она – последнее, что мне сейчас нужно! Мне важнее твоя собственная жизнь! – Умоляюще протараторила она.

Изменившись в лице, Он сказал. – Я знаю. Я хотел сегодня хоть как-то обрадовать тебя хотя бы раз в жизни, а не испортить настроение напоследок, но даже не начал. Зато мой мозг ошибался. Что ж, прости в последний раз. – Он посмотрел прямо в Её глаза, после чего медленно прикрыл свои, его рука, которую Она держала всё это время, ослабла, тихая улыбка застыла на его лице.

– Нет, прошу тебя… Не надо… – Она залилась горькими слезами, обняв труп. Пролилось лишь несколько слёз на его лицо, прежде чем разразилось множество криков от боли и мучений. Потеря целого отсека ничем хорошим не обернётся, впрочем, главное то, что хоть кто-нибудь останется жив. И ведь известно, что Смотрители с подопытными не могут ужиться вместе, так зачем же они постоянно пытаются пойти на контакт…? Так по крайней мере говорят.

***

Яркий белый свет озарил Его. Не было ничего в этом странном и иллюзорном пространстве, кроме Него самого. Поразительно знакомый голос вдруг заговорил с Ним. – Ты прожил достойную жизнь – пытался изменить мир, повлиять на него хоть как-то, твои действия сумели отразиться на истории всего Человечества, я уважаю тебя и подобных тебе. Но я поражён тем, что сотворили Люди с самими собой – уничтожили всё, что представляло хоть какую-то ценность для них самих. Мне жаль, что всё так вышло, но я не люблю вмешиваться в чужие жизненные хитросплетения, предпочитаю наблюдать.

– Я был здесь раньше? – Скорее с утверждением промолвил Он.

– Был. – Резко отозвался голос. – И всё благодаря дару воображения. Ты видел то, что неподвластно другим. Люди слепы глазами, но ты, стараешься зреть разумом или эмоциями. Я поражён твоему вкладу и небезынтересно мне было наблюдать за твоими похождениями по Земле людской. Проблема лишь в том, что Ей не место рядом с тобой.