Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 1)

— Я восприняла произошедшее как предательство! — зло скривила Сильвия губки. — Впала в депрессию. Мне было по-настоящему плохо. Два года! ГОДА, Хуан! Я плясала под дудку человека, которого любила больше всех на свете! Самого близкого и родного! Который подложил мне мальчика, чтобы контролировать личную жизнь, планировать её! Я была полна ненависти, а жизнь моя казалась разбитой, как Фаэтон между Марсом и Юпитером. В один момент она превратилась в пояс астероидов под действием его, отцовой силы притяжения, мешающей мне сформироваться в полноценную планету. Это был самый большой и самый подлый удар в моей жизни; даже не представляю, что может быть подлее.

Она опустила голову и какое-то время сидела молча. Да, перекипела, перегорела, давным-давно. Сейчас же просто обдумывала, переваривала заново, расставляла новые акценты.

— Ты простила его. Отца, — понял я, прочтя по её лицу мысли и настроение. — Хотя не сразу.

Кивок.

— Да, для этого понадобилось ещё два года. Два года хандры, ощущения себя разбитой калошей, Хуан. А после — уникальный договор, что отныне ни при каких делах, ни под каким соусом он не лезет в мою личную жизнь, что бы я ни вытворила. Но в целом да, я его простила. — Сильвия отвалилась на спинку кресла и засияла. — И Мануэля простила. Знаешь, почему?

Пауза.

— Потому, что в двадцать лет одна моя подруга развелась, выскочив замуж в восемнадцать. Выскочив по любви, наперекор воли родителей. За не самого подходящего ей по статусу человека. Это была такая же искромётная, такая же безумная любовь, как у меня. Только моя закончилась блокировкой матки и отлётом Мануэля, и опытом, прививкой от подобного на будущее. А ей вместе с опытом достался ребёнок. Мальчик. Который никому из аристократии не нужен, благодаря кому она больше никогда не выйдет замуж — не возьмут. Хотя семья у неё очень богатая и знатная.

Она пошла против, и будет мучиться всю жизнь, — подвела итог Сильвия. — Я тоже пошла против, но у меня рядом оказался мудрый отец, который не побоялся принять на себя удар моей ненависти, но научить и вразумить, дав набить шишки на «испытательном полигоне», а не в мути взрослой жизни. Родительская любовь может быть жестокой, Хуан. Более того, только очень, невероятно любящее сердце сможет пойти на такой mejorar, какой устроил он!..

Я люблю своего отца, Хуан, и готова отдать за него всё, что потребуется. То же самое и с Фрейей. Да, тебя подложили. Но она поймёт, что сделали это ради неё же самой, ради её блага. Перекипит, как когда-то перекипела я и оценит, отдаст должное.

…И будет благодарна. До гробовой доски. Всем, включая тебя.

И после этого советую её не отпускать, — грозно свркнула она глазами. — Ты не Мануэль, и ваша искра серьёзна и взаимна — я вижу, не слепая, опыт в этом деле есть. Так что не надо вешать нос, Хуан. Надо набраться терпения и мудрости. Она всего лишь маленькая и не самая умная девочка, у которой всё впереди.

— Потому я и обрадовалась, когда увидела, что ты шарахнулся от Изабеллы, — продолжила она. — Да, ты всё ещё к ней привязан, она тебе нравится. Тот огонь, что был у вас тогда… — Собеседница нахмурилась. — Я видела его со стороны Бэль. Девочка была очень искренняя. Но это всего лишь огонь, искра, Хуан. Которая сгорит, а зная её младшее высочество, сгорит быстро. Мы же обсуждаем серьёзные вещи и играем в долгую.

— Ты давно догадалась? Насчёт Бэль, — задал я главный на сегодня вопрос. Сильвия покачала головой.

— Нет. И если бы лично не ездила в Королевскую галерею в твоих поисках, то даже не подумала бы об этом.

— Но ты подумала, — констатировал я.

— Думать можно многое, — склонила она голову набок. — Но пока не увидела вас внизу, — кивок в сторону барной стойки, народу за которой прибавилось — вечер вступал в свои права, — это была всего лишь версия. Имеющая не больше прав на существование, чем множество других.

Нет, Фрейя не знает, ты ведь об этом хочешь спросить? — усмехнулась она и покачала головой. — И не догадывается. Я вижу ход её мыслей, она не рассматривает эту версию серьёзно, хотя как гипотезу обдумывала. У тебя есть какое-то время, чтобы решить проблему.

— Проблему? — Я нервно забарабанил пальцами по столешнице, ища глазами отвлечённый предмет. Им оказалась сцена, где играла какая-то группа в молодёжных ярких одеяниях одного из неформальных движений. На вокале там стояла длинноногая смуглая черноволосая деваха-латинос с мощными бицепсами и голым пупком.

— Ну да. Я же понимаю, это непросто. Искра это всегда непросто. — Сильвия вновь тоскливо вздохнула. — А тебе нужно остаться с нею в хороших отношениях, не сделать её врагом. Вам дальше жить бок о бок, и бок о бок работать. Такой враг в тылу если не катастрофа, то очень большие проблемы в перспективе.

— Я не знаю, как это сделать, — признался я, ловя себя на мысли, что бездумно пялюсь в оный пупок, хотя в нём нет ничего интересного. Что не могу собраться с мыслями. — Я не знаю, что говорить и что делать. Как быть.

— Ты придумаешь. — Сильвия поддерживающее улыбнулась. — Фрейя говорит, девочки в корпусе называют тебя сказочником, а сказочники это такие люди, что всегда найдут способ. В крайнем случае, сымпровизируют на ходу. И зная подробности придуманной тобой вендетты, — загадочно сузила она глаза, — не сомневаюсь, что у тебя получится. Ты хороший сказочник.

— Спасибо. За поддержку. — Я оторвался-таки от созерцания, глубоко вздохнул и перевёл глаза на спутницу. Протянул руку через стол и прикоснулся к её ладони. — Спасибо!

Выглядело слегка бесцеремонно, зато искренне — она должна оценить. Сильвия расплылась в улыбке, даже немного засмущалась.

— Все мы люди, Хуан. И имеем право на слабость. А можешь мне сказать, почему ты тогда всё-таки не позвонил? Я ведь ждала! Или ты думаешь, я всем подряд визитки раздаю? — Её глазки вновь нахмурились.

Дальнейшая беседа прошла в менее напряжённом, более располагающем тоне. Мы ели, пили, трепались, и я всё больше понимал, что она классная, что мне нравится эта девушка. Нравится хваткой, полётом мысли, дальностью просчёта любой ситуации. Добротой, которая есть в ней, несмотря на непоказную суровость и воспитание самим Железным Октавио. Да что там, черт побери, она нравилась мне и внешне! Сильно нравилась! «Кудряшка» — вспомнил я свою собственную мысль, которая возникла в голове при её появлении ещё там, в галерее. Мне так и хотелось её им назвать, сдерживался чудом — порог бесцеремонности на сегодня и так уже пройден.

Через полчаса, а может час, а может год — я не смотрел на время — почувствовал себя пьяным рядом с нею. Хотя выпили мы не то, чтобы очень. Меня тянуло к ней, и я вдруг понял, чего подсознательно хочу. Понял и… Покрылся холодным потом. Ибо не хватало в жизни мне только этого.