Сергей Кусков - Под перекрёстным огнём (том 1)

Впрочем, грустить буду позже. Пока же надо работать с тем, что есть. И я работал. Поскольку мы заказали столик без слуг — чтоб поговорить, принялся аккуратно накладывать содержимым тарелки себе и спутнице, наливать вино. Когда предварительные мероприятия были завершены, и мы приступили к собственно еде, слово попыталась взять Фрейя.

— Хуан, мы тут… С Сильвией… Решили… — Замялась. Сказывалось общее уныние.

— Мы решили, что вы двое должны помириться, — перехватила инициативу Сильвия, выложив всё одним махом. — Да, знаю, это трудно, но вам нечего делить. Вы не должны быть врагами на пустом месте.

Себастьян сегодня прекрасно владел собой, я же дал слабину и презрительно скривился.

— Не надо, Хуан, — покачала головой её высочество инфанта. — Веласкесы и Феррейра — союзники. Скоро начнётся война, во время которой среди кланов Венеры… Скажем так, некоторые захотят забрать кое-что у других.

— Передел власти, — сформулировал я.

— Власти. Собственности. Денег. Влияния на дела государства, — кивнула она. — И нам нужно быть вместе. Порознь нас съедят.

— А вы не хотите искать общий язык! — сокрушенно вздохнула Сильвия. — Причем принципиально не хотите. Это неправильно.

— Понимаю, — кивнул я. — Но мне кажется, мир между нами… Конкретно между мной и Себастьяном… Мало возможен. — Покачал головой. — Есть несколько слишком непреодолимых для этого факторов.

Всё, ход Сына Аполлона. На что он готов пойти ради мира? Естественно, временного, но тут девчонки очень и очень правы — после начала грядущего передела даже Веласкесам не помешают союзники. Я бы сказал ОСОБЕННО Веласкесам. Тем более, такие могущественные. И мне надо засунуть свою гордость в задницу и принять капитуляцию клана Феррейра. Да, клана. Дон Октавио извиняться не будет — не по чину, но все слова, вместе с условным «позором» лягут на его сына. Вот как-то так, как — разбирайтесь сами, мне сложно объяснить то, что ощущаешь шестым чувством. Этот момент мы тоже обговорили с Сильвией три дня назад, и уйти сегодня не солоно, не заключив перемирия, будет преступлением.

— Хуан, я, конечно, тебя ненавижу, — оскалился потенциальный союзник, демонстрируя и презрение, и высокомерие высшего к низшему, и неприязнь. — И будь уверен, просто так в покое не оставлю…

— Себастьян! — фыркнула вмиг вспыхнувшая Фрейя и ударила спутника ногой под столом. Не увидел, почувствовал по ветерку под скатертью.

Тот её проигнорировал. Ещё больше сузил глаза:

— Да, не оставлю. И ударю. Не будь я Себастьян Феррейра!..

— Себастьян! — Фрейя была похожа на двести тридцать восьмой плутоний — такая же злая и красная.

— Оставь! — рявкнула на неё Сильвия. Продолжила тише, спокойнее. — Не лезь, это касается только их. Как хотят — так и пусть разговаривают. Они друг друга поймут. — Беглый взгляд на меня, полный тревоги и… Надежды. Что я справлюсь.

Фрейя опала. Феррейра же, бросив на сестру покровительственный и тоже слегка презрительный взгляд, продолжил, немного откатив аргументы назад:.

— Да, я тебя ненавижу, Чико… — «Чико» он буквально выплюнул. — Но твоих шлюх, кто бы они ни были, сколько б их ни было, никогда не обижу. Никогда! — сверкнула в его глазах праведная злость. — Плевать, что они твои. Плевать на всё. Это недостойно кабальеро, недостойно отпрыска такой фамилии, как наша. И тем более никогда, никогда-никогда я не поднимал и не подниму руку на ребёнка! Не важно чьего!

— Потому, что это недостойно кабальеро, — продолжил за него я.

— Да, — серьёзно кивнул он. — Для меня честь кабальеро — не пустой звук.

Я не знал , что готовит отец, — с жаром продолжил он. — Не знал, что планирует и зачем. Если бы я мог помешать, повлиять на его решение — сделал бы это. Даже зная, что он меня не послушает, что всё равно поступит по своему. Я бы попытался. Но такой возможности у меня не было.

Подонок не врал, говорил истинную правду. Либо слишком сильно верил в неё. Но тут уж… Не стоит искать кошку в чёрной комнате — Себастьян вполне мог поступить так, как говорит. Я не видел противоречий в его психотипе.

— Да, Хуан, это правда, — поддержала брата Сильвия. — Отец очень сложный человек, и никому не позволяет себе указывать. Я узнала обо всём за… — Она смутилась. — Менее, чем за сутки. И в разговоре потребовала ответить на скользкие вопросы. Он просто не стал со мной разговаривать. Вот так.

— Она, — Себастьян противно скривился, кивая на сестру, — знала. Я же — не знал даже того, что было известно ей. До самого последнего. Он не говорил мне НИ-ЧЕ-ГО. А подозрения — это всего лишь подозрения. И домыслы.

Себастьян помолчал. Я не перебивал, давал выговориться. Было интересно, что он расскажет, тем более, пока что подонок говорил чистую правду.

— Подозревал я давно, после разговора с тобой, — продолжил он. — Но не владел конкретной информацией, да и не искал её. Мне это было не интересно. Когда же в дом стали стягивать наёмников, отец не захотел разговаривать и со мной, просто велев оставаться дома. Я и тогда не настаивал, потому, что Сильвия права, когда он чего-то не хочет, его невозможно заставить. И узнал обо всём только после взрыва, после импульса, когда весь дом погрузился во тьму. И про тебя, и про твоих… Девочек. И про ребёнка.

— Мне жаль, что он так поступил, — продолжил он ярко, но сухо, без эмоций. Просто констатируя факты. — Если бы я мог что-то изменить — изменил бы. Но тут… Был бессилен.

Подонок не сожалел, нет. Ни в коем случае. Он просто говорил: «Это не мой метод, и я бы на месте отца поступил иначе…» Но поскольку он не на его месте… То — судьба.

И не придерёшься. Формально он невиновен. Сеньор Октавио… Да, я могу на него злиться, но с ним мне детей не крестить. В смысле, я не пересекусь с ним. Мы, кто сидит за этим столиком — будущее королевства, и можем решать вопросы только в рамках нашего поколения — старшие не дадут лезть в свои дела. Никто из старших. Так что формально между нами нет ничего непреодолимого, как бы кому ни казалось обратного. Но на душе всё равно было не по себе.

— Если тебе нужны деньги… — так же сухо продолжил Себастьян, но я одёрнул.

— Не нужны!

— Смотри сам. — Равнодушное пожатие плеч. — Но хочешь я скажу тебе одну вещь, которая тебе не понравится? — голос Сына Аполлона налился сталью, глаза пронзительно сузились. — У тебя не было и нет никаких доказательств, что это спланировал и организовал он. Нет никаких улик, свидетельствующих о вине клана Феррейра, даже очень и очень косвенных. У тебя есть только твоя феноменальная интуиция и показания моей полоумной сестры, сделавшей выводы на основании отсутствия у отца желания с нею разговаривать. — Он зыркнул на Сильвию, и слова возражения застряли у той в горле. — Моей полоумной сестры, так же, как и ты, брезгующей доказательствами, считая себя самой умной и хитрой на свете.