Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 1 и 2

Смятение. Осторожное:

— Почему?

— Потому, что вы — не правы! — воскликнул я. — Я не виню вас, это нормально. Вы привыкли жить во лжи, в грязи и преступлениях. Нет, проворачиваете всё законно, конечно же, ваш фасад сияет блеском, а задницы всех компаньонов прикрыты. Но за фасадом, мы оба это знаем, творятся Великие Дела. И для вас убийство человека мелочь, сущий пустяк. Ладно бы от этого убийства зависели котировки на миллиарды империалов, ладно бы на него была бы завязана очередная политическая афёра… Так нет же, простой парень, да ещё из нацменьшинств. Никто! Вам ничего не будет за «отмаз» его убийц от наказания, да и выгораживание виновных это не то же самое что убийство невиновных. ВАША совесть будет чиста, сеньор. Пустяк на фоне других дел…

…Но с моей точки зрения вы покрываете убийц. Прикончивших человека. Который мог жить да жить. У которого могла быть любимая, жена, дети. Вы лишили мать сына, а он у неё был единственным близким человеком. Не сами, нет, но через покрытие преступников. За этим делом нет миллиардов, но мне всегда было плевать на деньги. Вы ПРЕСТУПНИК, покрывающий убийц. И этого достаточно, чтобы вас уничтожить.

— Щенок, ты зарываешься! — Я был убедителен настолько, что сеньора сенатора повело. Он… Сбился. Я же продолжал тем же спокойным ровным тоном.

— Мне плевать на ваши заслуги и положение, плевать на миллиардные дела там, на Олимпе. Я уничтожу вас за малое, за скромное преступление «ни о чём». Зачем, ну зачем вам рисковать ВСЕМ ради него? Неужели вы не просчитали, что от меня дешевле откупиться?

— Это угроза? — Он сощурился. — А как же слова, что ты не будешь угрожать?

— Не буду, — покачал я головой. — Я тебя спрашиваю, сукин сын. Отдашь ли ты добровольно записи камер, которые забрал из управления гвардии по просьбе сеньора Манзони? Самому сеньору несподручно заниматься таким, не его уровень, а вот сенатор-гольфист со связями… За это вам и платят, не так ли?

— Пошёл вон! Нам не о чем разговаривать! — Сеньор храбрился, это читалось уже без особых способностей.

— Пошёл? Нет, не пойду. Я ведь только начал.

Я встал, подошёл к стоящему в углу управляющему центру искина. Вытащил капсулу.

— Эй-эй! Ты чего там удумал! — Сеньор успел вскочить, но броситься в мою сторону — уже нет. Мгновенно оказавшаяся рядом Марта толкнула его плечом, намекая, что не стоит.

— Сядьте, сеньор! — грозно скомандовала она.

Сенатор послушался.

Я вставил капсулу, и парни из Берлоги быстро настроили мне через неё местный терминал. Никакого взлома, скачать так что-либо не получится, просто активировали через физическую систему входной сигнал, подав его на настенный визор. Как это работает, по каким законам, увольте, не знаю.

— Привет, командор! — Во всю боковую стену кабинета появилось изображение Лёхи Капусты. В балаклаве, с изменённым голосом, но я его признал.

— Готовы? — бегло бросил ему. Тот кивнул.

— Так точно.

— Это… — Сеньор по фону, заднему плану изображения, опознал квартиру дочери — там был ремонт, помещение своеобразного цвета, плюс знакомая мебель и беспорядок. Узнаваемый пейзаж, если бывал там раньше.

— Да, это квартира вашего будущего зятя, вы угадали, — усмехнулся я ему и прошёл назад, в своё кресло. — Крис?

— Да, командор? — Смена плана, перед камерой стояла моя крестница. В маске, но за неё я не боялся — она ангел, ей не будет НИ-ЧЕ-ГО. Её даже искать не будут, если что, сразу поняв откуда «эти девочки». «Невкусные» они для мести и разборок.

— Объект готов? — картинно нахмурил ей брови.

— Так точно!

— Тогда приступайте.

Отдаление картинки. Теперь на первом плане, на большом журнальном столике… Лежала девчонка. Латинос, черноволосая, смуглая, смазливая, двадцати пяти примерно лет на вид. Связанная, с зафиксированными вдоль тела руками и стянутыми ногами. Рядом же с нею на маленьком стуле в пластиковой стерильной чашке были разложены… Инструменты. Медицинские. Смотревшиеся откровенно палаческими.

— Первым делом я взломал медкарту вашей дочери, — продолжил я обработку побелевшего, как смерть, сеньора Домингеса. Этот тип неплохо держался для любящего отца, вот волчара! — Нужно было узнать, не беременна ли она. Оказалось, нет, и последнее обследование проведено совсем недавно. Но чтобы убедиться, ей только что сделали экспресс-тест. Девочки, всё в порядке?

— Да, командор. — Голос Мари-Анж за кадром. — Она «чистая».

— Просто не хочу смерти невинных существ, а после того, что мы будем делать, у вашей дочери мог бы быть выкидыш.

На той стороне нас слышали, девчонка задёргалась сильнее, но её придержали крепкие ангельские руки невидимых в кадре «пятнашек».

— Ты ничего ей не сделаешь, — ухмыльнулся сенатор. — Не посмеешь. Она не виноватая, а ты… Ты не настолько ублюдок, как пытаешься казаться.

То есть он не верит. Не хочет верить. Потому и держится. Жаль.

— Сеньор, господин Кисляков МЁРТВ. Его УБИЛИ. Шестеро выродков. Которых через три дня, в пятницу, благодаря вам оправдают и вытащат из тюрьмы. А вашей дочери мы всего лишь порежем лицо. Острым скальпелем, чтоб болезненней заживало, но современная пластика творит чудеса — шрамы ей сведут. Скажите, что стоят шрамы на самзливом личике куклы по сравнению со смертью человека?

Нет, не поверил.

— Девочки, начинайте, — дал я команду «фас».

После первого надреза сеньор Домингес всё ещё не хотел верить. Был заторможен. Но когда его дочь начала орать не от испуга, а от реальной боли — резали «доктор» Мари-Анж и «доктор» Кристина по живому — не выдержал и сорвался…

…И оказался в нокдауне, лежащим на полу, с разбитым носом, из которого хлестала кровь. Белоснежка возвышалась над ним с самым невозмутимым видом.

— Ты!.. С-сукин сын!.. — прошептал он.

— Я, сукин сын, — как ни в чём не бывало я смотрел на экран, за тем, как очень медленно, рассчитанными на психологическую обработку движениями, «пятнашки» уродуют лицо девочки. Я сказал им резать неглубоко, для вида, но смотрелось и впрямь… Жутко. К слову, судя по картинке, держало девочку человека три, а ангелицы, даже юные «пятнашки», по сравнению с нею те ещё лошадки.

— Отпустите её! Она ничего не знает! Она ничего вам не сделала! Она… — запричитал сенатор, но я перебил:

— Она не нужна нам. Её мучаете вы, а не мы.

— Зачем… ЗАЧЕМ тогда она? — Сеньор заплакал. Слёзы сами полились у него из глаз. — Ты же понимаешь, что это всё! Тебя после этого не будет! И Веласкесы не смогут ничего сделать, чтоб тебя защитить!

— Думаете? — На экране девочки не торопились, работали очень медленно, примеряясь ко второму надрезу. Первый кровил так себе, не особо эффектно, только потому Домингес и не впал в отчаяние, был адекватен.