Елена Ершова - Град огненный [СИ]

Как она открылась — отдельная история. Ее принесли от самой границы Южноуделья, с заброшенной базы, где проводились первые опыты по созданию «живых мертвецов». И я жалел лишь об одном — что в мои руки так и не попал «код смерти». Но, вернувшись в Дар, я принес васпам знание, а человечеству — гибель.

— Вот огонь! — сказал я. — Так бросим его в мир, чтобы он запылал!

Ученые интересовались, что двигало нами после смерти Королевы? Я скажу. Этим огнем была наша ненависть к людям. Месть, согревающая наши черные сердца. Топливо для наших тел. Мы могли бы создать армию монстров, подобных нам или куда более страшных, чем мы — вот только никто из васпов не обладал достаточными знаниями. Нужен был человек. Ученый. И когда караульные сообщили о безоружном чужаке вблизи наших границ — я понял, кто именно.

В ночь после допроса Тория не спится. Сижу на застеленных тонким покрывалом нарах, вглядываюсь в красноватый полумрак — работает только запасной генератор, остальные давно вышли из строя. За стенами Улья течет сырая весенняя ночь — в ней, будто в смоле, вязнут измученные дозорные. Каждый час докладывают: все тихо. Но какое-то смутное беспокойство мешает расслабиться, довериться тягучей ночной тишине. Я пытаюсь списать это на последний разговор с Полом — его слова беспокоят, они по кругу ходят в голове, бросая вызов моему агонизирующему миру. Я отмахиваюсь от них, как от назойливых мух. И под утро все-таки проваливаюсь в забытье.

И пропускаю момент, когда первый снаряд сносит верхушку Улья.

Удар подбрасывает меня с постели, и я чувствую, как сотрясаются и гудят стены. В комнату врывается взмыленный часовой.

— Атака! — с порога докладывает он.

Слова тонут в тоскливом вое сирены. Я узнаю этот страшный звук: так выла умирающая Королева. И голова плывет, и плывет в дрожащих отблесках лицо часового, и вибрируют стены Улья. Я вижу, как отслаивается пластами штукатурка, и толкаю часового плечом — он вываливается в коридор, а я прыгаю следом прежде, чем обрушивается потолок. А в голове пульсирует одна-единственная мысль:

«Прозевали! Атаку прозевали!»

Улей сотрясается снова. Коридоры наполняются топотом бегущих ног. Я тоже бегу — пандус дрожит под сапогами, пот стекает за ворот мундира. Я сворачиваю в четвертый коридор и сталкиваюсь с комендантом Рассом.

— Западный сектор разрушен! — стараясь перекрыть сирену, орет он во всю глотку — совсем не так, как полагается васпам. — Купол и три яруса в клочья! На четвертом пожар!

— Как проворонили? — рычу я.

Комендант болезненно скалится. В красноватом свечении он похож на демона, восставшего из подземных глубин Эреба.

— Управляемая ракета, — отвечает он. — Со стороны пальнули. Первая по касательной. Вторая в яблочко.

Он смотрит на меня исподлобья, говорит:

— Держим оборону с юга. Прикажете подкрепление?

Мне хочется рассмеяться коменданту в лицо.

Подкрепление? Чем?

В последнем уцелевшем Улье — около двух тысяч васпов. Полуголодных, измученных. Вертолетов нет. Бронетехники нет. В гараже несколько гусеничных вездеходов, но удастся ли добраться до них? Вооружения тоже по минимуму. Наша задача теперь — не победить, а выжить.

— Отступаем, — говорю я. — Согласно плану эвакуации.

Расс с облегчением выпускает воздух сквозь сжатые зубы.

— Так точно, — с готовностью отвечает он. — Есть отступать.

И ныряет в темноту соседнего коридора.

Сирена больше не воет — хрипит на последнем издыхании. Мигание ламп становится все интенсивнее, от этого мельтешения болезненно пульсирует глазное яблоко и я пробираюсь дальше почти на ощупь. Вниз. Мимо выломанной кабины лифта — бесполезной капсулы с оборванными проводами. Мимо тренажерных залов, а проще — пыточных. Надо спуститься еще на ярус — там находится вход в катакомбы. И мне мучительно больно осознавать, что вместо того, чтобы принять бой, мы бежим во мрак подземелья, как тараканы.

Улей содрогается, будто картонная коробка. Где-то вдалеке слышны выстрелы, и я замедляю шаг и инстинктивно выхватываю из кобуры маузер.

Я не присутствовал при первых бомбардировках, но узнал достаточно. После артобстрела и на волне разрушений и паники в Ульи высаживаются военные. Они добивают оставшихся в живых. Некоторых отлавливают, всаживая сонные пули — людям нужны подопытные жуки. Тех, кому удалось бежать — накрывают у выхода электрошоковыми сетями. Дернешься — получишь высокочастотный электрический удар, грозящий блокадой нервных окончаний (возможно, и получением мелких ожогов). Так на моих глазах схватили преторианца Дирка и весь его взвод. Не скажу, что им повезло. По мне лучше сдохнуть, чем снова попасть в лабораторию. И надежды нет. И Королева мертва. За что же нам сражаться теперь?

Я останавливаюсь, приваливаюсь спиной к отсыревшей стене. Холод гуляет под мундиром, руки почему-то дрожат. Страха нет, но пустота гложет меня изнутри. И я не знаю, есть ли смысл сохранять популяцию или лучше сдаться на милость победителям и разом прекратить наше существование? Смерть всегда милостива. Иногда — это наилучший выход.

— Ян!

Кто-то окликает меня. Я поворачиваюсь и вижу сосредоточенное лицо офицера Пола.

— Выход «С» в другой стороне, — говорит он.

Киваю согласно.

— Знаю.

— Склады тоже.

— Я не иду на склады.

— Тогда куда?

Пол смотрит пытливо. И сказанные им слова сигнальными ракетами вспыхивают в моей внутренней тьме: «Надежда… она приятна на вкус…»

Я не отвечаю, но он словно читает мои мысли.

— Хочешь вытащить своего человечка? — спрашивает он.

Я не желаю спорить, поэтому отвечаю холодно:

— Возможно.

— Он болен, — говорит Пол. — Будет обузой. Если выживешь — найдешь другого.

Я сам думал об этом. Возможно, я бы так и поступил. В конце концов, Торий не знает, как синтезировать «мертвую воду». Он — всего лишь исполнитель. Винтик в уродливом и страшном механизме, породившим васпов.

Но он пришел один, без оружия — прямо в осиное гнездо. Он выдержал пытки и издевательства. Он был моим симбионтом когда-то. И предложил то, чего не предлагал васпам ни один человек.

Жизнь?

Не знаю, что именно он подразумевал, но мне почему-то очень хочется поговорить с ним об этом. К тому же, другого ученого надо еще найти, а вместе с ним — найти оборудование.

— И все же, — отвечаю Полу, — я попробую.

Наши взгляды пересекаются. Он не одобряет меня и не порицает. Просто пожимает плечами и советует спокойно:

— Иди по пути «С-2». Этим ходом давно не пользовались. Его нет на обновленных картах. Значит, и люди о нем не знают. Выйдем к болотам. Там и встретимся.

«Если повезет», — добавляю про себя.

Но вслух не говорю ничего. Пол не первый, кто открывает секрет — о заброшенных ходах я знаю от коменданта. И они — прекрасный вариант на случай, если кто-то слил информацию о месте нашей дислокации.