Олдос Хаксли - О дивный новый мир. Остров

А миссис Ананад тем временем очень тихо, чтобы никого не отвлекать от работы, объяснила, что всегда делит свой класс на две группы. В одну из них входят визуалисты, то есть ученики, наделенные в большей степени пространственным видением, которым легче мыслить в категориях геометрии, как древним грекам. В другую — те, кто предпочитает алгебру как лишенную образности математическую абстракцию. С огромной неохотой Уилл оторвался от созерцания красоты невинных юных тел и перевел свое внимание на рассуждения о различиях в складах человеческого ума применительно к преподаванию математики.

Потом они снова вышли в коридор. За соседней дверью в классе с бледно-голубыми стенами, украшенными изображениями тропических животных, образами Бодхисаттвы и грудастой Шакти [143] Шакти ( санскр. ) — мощь, сила; в тантризме, шиваизме и шактизме — супруга бога Шивы; в более широком смысле — женская творческая сила Шивы. , пятый класс нижней ступени проводил свой очередной урок прикладной философии. Груди здесь были еще меньше, руки тоньше и менее мускулистые. Эти ученики лишь год как вышли из детского возраста.

— Символы носят общественный характер, — говорил стоявший у доски молодой человек, когда Уилл и миссис Нарайан вошли в комнату.

Затем он нарисовал ряд кружков под номерами 1, 2, 3, 4, N.

— Вообразите, что это люди, — продолжал он, а потом от каждого кружка провел линию к квадрату, изображенному в левой части доски. В центре квадрата он вывел большую букву «С». — Это обозначение системы символов, которые люди используют, когда общаются друг с другом. Все они говорят на одном языке — английском, паланском, эскимосском, в зависимости от того, где живут. Слова тоже являются достоянием всего общества. Они принадлежат каждому из всех, кто владеет определенным языком, и обычно объединены в словари. Но давайте посмотрим сейчас, что происходит снаружи.

Он указал в сторону большого окна. На фоне белого облака промелькнула стайка пестрых попугайчиков и скрылась из виду. Учитель нарисовал другой квадрат на противоположной стороне доски и обозначил его буквой «П», означавшей «происшествия», и тоже соединил линиями с кружками.

— Только что увиденное вами — это опять-таки общественное достояние, пусть и частично, — пояснил он, — как является доступным для всех то, что вы говорите или пишете, выражая словами. А вот все, что происходит внутри каждого из кружков, — уже сугубо личное. Личное. — Он положил обе руки себе на грудь. — Личное. — Он потер свой лоб. — Личное. — Он коснулся век и кончика носа смуглым указательным пальцем. — А теперь давайте проведем простенький эксперимент. Произнесите слово «ущипнуть».

— Ущипнуть, — хором повторил класс. — Ущипнуть…

— У-Щ-И-П-Н-У-Т-Ь — ущипнуть. Это общее для всех. Вы найдете это слово в любом словаре. А сейчас пусть каждый ущипнет себя. Сильно! Еще сильнее!

Под аккомпанемент хихиканья, охов и ахов дети выполнили задание.

— Кто-то из вас смог ощутить то, что ощутил его сосед?

Ответом стало дружное:

— Нет!

— Значит, мы можем насчитать, — продолжал молодой человек, — что мы имели… Давайте разберемся, сколько… — Он пробежал глазами по партам перед собой. — Мы имели двадцать три различных и не связанных между собой болевых ощущения. Двадцать три в одной лишь комнате. А по всему миру их может быть целых три миллиарда или даже больше. Не говоря уже о том, что такие ощущения доступны и животным тоже. И каждая боль была глубоко личной. И нет возможности передать пережитое чувство от одного болевого центра к другому. Связь возможна лишь опосредствованно через наше «С».

Он указал на левый квадрат и снова на кружки в центре доски.

— Сообщить о пережитой личной боли можно только через «С», которое позволяет произнести слово «ущипнуть», то есть является общественным достоянием. Но обратите внимание: есть одно общее слово «боль», которое описывает три миллиарда ощущений, каждое из которых, вероятно, так же отличается от остальных, как форма моего носа от ваших и как ваши различаются между собой. Потому-то слово и является принадлежностью всего общества, что обозначает понятия или события, которые лишь в общем смысле сходны друг с другом. Но оно не может объяснить разницы, непохожести в нюансах вроде бы совершенно одинаковых на первый взгляд событий.

Воцарилось молчание. Учитель поднял взгляд и спросил:

— Кто-нибудь знает о Махакасьяпе?

Поднялись несколько рук. Он указал на маленькую девочку в синей юбке и с ожерельем из раковин на шее, сидевшую в первом ряду.

— Расскажи нам о нем, Амийа.

Преодолевая явный дефект речи, Амийа начала.

— Махакашьяпа, — сказала она, — был единштвенным учеником Будды, котолый понял, о чем он говолил.

— А о чем говорил Будда?

— Он ничего не говолил. Поэтому они и не понимали его.

— А Махакасьяпа понял его слова, хотя он ни о чем не говорил, верно?

Девочка кивнула. Именно так и было.

— Они думали, что он шобилался плочитать им плоповедь, — сказала она. — Но он не шобилался этого делать. Он лишь взял цветок и поднял его ввелх, чтобы каждый мог его видеть.

— В этом и заключалась его проповедь! — выкрикнул маленький мальчик в желтой набедренной повязке, который беспокойно ерзал на стуле, до такой степени ему хотелось поделиться тем, что он знал.

— Но никто не мог понять, в чем смысл такой плоповеди. Кроме Махакашьяпы.

— И что же Махакасьяпа сказал, когда Будда поднял цветок?

— Ничего! — с триумфом воскликнул непоседливый мальчонка в желтой набедренной повязке.

— Он плошто улыбнулшя, — продолжила Амийа. — И так показал Будде: я понял, что ты имел в виду. И Будда улыбнулшя ему в ответ. И они плодолжали потом шидеть там, улыбаяшь шнова и шнова.

— Очень хорошо, — сказал учитель. — А теперь, — повернулся он к мальчику в желтой повязке, — объясни нам, что, по-твоему, понял Махакасьяпа.

Возникла пауза. Затем совершенно упавший духом ребенок помотал головой.

— Я не знаю, — едва слышно пробормотал он.

— Кто-нибудь может нам это объяснить?

Тут же посыпались предположения. Возможно, он понял, что люди устали от проповедей — даже из уст самого Будды. А может, ему просто нравились цветы так же, как и самому Воплощению Сострадания. Или это был белый цветок, напомнивший о Ясном Свете. Или же голубой — цвета, олицетворявшего Шиву.

— Очень интересные варианты, — сказал учитель. — Особенно первый. Проповеди действительно бывают очень скучными. Причем скучнее всего — самому проповеднику. Но остается вопрос. Если один из вас правильно указал на то, что понял Махакасьяпа, когда Будда поднял цветок, почему же он не выразил свое понимание в словах?

— Быть может, он не умел холошо говолить?