Олдос Хаксли - О дивный новый мир. Остров

Уилл снова сложил три душистых листка исписанной мелким почерком голубой бумаги и поместил их обратно в конверт. На его лице ничего невозможно было прочесть, но под этой маской равнодушия он кипел от самого бурного гнева. От злости на дурно воспитанного мальчишку, стоявшего перед ним, такого красивого в своей белой шелковой пижаме и столь омерзительного во всех проявлениях избалованности и глупости. От ярости, стоило ему почуять еще одно дуновение аромата от письма, на эту поистине невероятно чудовищную женщину, которая начала с того, что разрушила жизнь собственного сына во имя материнской любви и мнимой непорочности, а теперь хотела и его самого — во имя Бога и целого набора ниспосланных Свыше Наставников — превратить в стреляющего и бомбящего духовного крестоносца, выступающего под пропитанным нефтью знаменем лорда Альдегида. От бешенства прежде всего на самого себя за то, что столь охотно связался с этой смехотворной, но зловещей парочкой, затеявшей черт знает какой безумный заговор против всего общечеловеческого здравого смысла. За то, что, якобы не принимая «да» за ответ, он на самом деле (и как страстно!) втайне желал услышать именно его.

— Ну что, поехали? — спросил Муруган преисполненным наглой самоуверенности тоном.

Для него явно было аксиомой, что если Фатима Р. отдавала приказ, подчинение ему становилось обязательным и безоговорочным.

Чувствуя необходимость дать себе еще немного времени, чтобы остыть и успокоиться, Уилл ответил не сразу. Он отвернулся в сторону далекой теперь уже сцены и кукол. Иокаста, Эдип и Креонт сидели на ступенях дворца, ожидая, видимо, прибытия Тиресия. Сидевший сверху грудной бас взял временный перерыв. Группы одетых в черное могильщиков пересекали сцену. Встав у самой рампы, юноша с Палы начал декламировать белым стихом:

Раздались струнные аккорды, вступила флейта.

— Ну что, поехали? — повторил Муруган.

Но Уилл жестом заставил его замолчать. Теперь в центр сцены переместилась кукла девушки и запела:

Окончательно потеряв терпение, Муруган ухватил Уилла за руку и с силой ущипнул.

— Так вы едете?! — проорал он.

Уилл в злобном раздражении повернулся к нему.

— Какого дьявола вы себе позволяете, маленький недоумок! — Он вырвал руку из пальцев Муругана.

Испугавшись, Муруган мгновенно сменил тон:

— Я просто хотел узнать, готовы ли вы отправиться на встречу с моей мамой.

— Нет, не готов, — ответил Уилл, — и я вообще никуда не поеду.

— Не поедете? — воскликнул Муруган, несказанно пораженный. — Но ведь она ждет вас, она…

— Скажите своей матери, что я очень сожалею, но у меня уже была назначена на это время другая встреча. С человеком, который умирает, — добавил Уилл.

— Но ведь это ужасно важно!

— Как и смерть.

Муруган понизил голос.

— Происходят важные события, — прошептал он.

— Я вас не слышу! — прокричал Уилл сквозь гомон толпы на площади.

Муруган с тревогой посмотрел на него, а потом рискнул прошептать громче:

— Происходят события. Очень важные события.

— Нечто гораздо более важное происходит сейчас в больнице.

— Мы только что узнали… — начал объяснять Муруган, но огляделся и покачал головой. — Нет, здесь я не могу вам ничего рассказать. Именно поэтому вы должны поехать к нам в бунгало. Сейчас же! Нельзя терять времея.

Уилл посмотрел на часы.

— Да, время терять нельзя, — повторил он чужие слова, а потом повернулся к Мэри Сароджини. — Нам пора идти, — сказал он. — В какую сторону?

— Я покажу, — ответила она, и они пошли, снова взявшись за руки.

— Подождите! Постойте! — умолял Муруган, но, видя, что Уилл и Мэри Сароджини не собираются останавливаться, начал вдогонку пробиваться сквозь толпу. — Что мне ей сказать? — выкрикнул он, уже заметно отстав.

В своем страхе паренек выглядел и комичным, и жалким. И злость Уилла улетучилась, сменившись лукавством. Он громко рассмеялся. Потом чуть задержался и спросил:

— Что бы ты ей сказала, Мэри Сароджини?

— Я бы рассказала ей все в точности, — ответила девочка. — То есть если бы это была моя мама. Но тут вспоминаешь, — продолжила она, немного подумав, — что моя мама не Рани. — Она посмотрела на Муругана. — Ты член какого-нибудь КВП?

Разумеется, членом КВП он не был. Для Рани сама идея таких клубов являла собой предел богохульства. Только Бог дает человеку Мать. И Духовная Воительница желала, чтобы ее богоданная жертва принадлежала ей одной.

— У тебя нет своего КВП, — покачала головой Мэри Сароджини. — Это ужасно! Ты мог бы пойти и пожить несколько дней у одной из своих альтернативных матерей.

По-прежнему в страхе перед необходимостью рассказать своей единственной матери о провале миссии, Муруган начал жалобные вариации на ту же тему.

— Я даже не представляю, что она мне скажет, — твердил он. — Не могу вообразить, как прореагирует.

— Есть только один способ узнать это, — сказал Уилл. — Отправиться домой и выслушать ее.

— Поедемте со мной, — умолял Муруган. — Пожалуйста! — Он снова вцепился в руку Уилла.

— Я же просил не прикасаться больше ко мне. — Пальцы юнца поспешно разжались. Уилл улыбнулся. — Так-то лучше! — А потом сделал прощальный жест. — Спокойной ночи, Ваше Высочество. — И обратился к Мэри Сароджини с веселой просьбой: — Веди же меня, мисс Макфэйл!

— Вы притворялись? — спросила она. — Или рассердились не на шутку?

— Я рассвирепел всерьез и до крайней степени, — заверил он ее.

А потом вспомнил то, что ему показали в спортивном зале школы. Промурлыкав начальные ноты «Изгнания Ракшаши», он ударил в мостовую твердой подошвой ботинка.