Олдос Хаксли - О дивный новый мир. Остров

— Теоретически это было бы еще более предосудительно. Но на практике… Просто представьте себе, что происходит, когда пять или шесть сотен почти взрослых подростков запирают вместе в пределах одного интерната. У вас происходит что-нибудь подобное?

— Ну разумеется.

— Признаться, я удивлен.

— Удивлены? Чем же?

— Тем, что мальчикам разрешается влюбляться не только в девочек.

— Но одна форма любви не исключает другой.

— И обе полностью узаконены?

— Естественно.

— А потому никто не возмутился бы, узнай он, что Муругана интересует другой юноша в пижаме?

— Нисколько, при условии, что между ними складывались бы добрые отношения.

— Но к сожалению, — сказала Радха, — его мать так над ним поработала, что его не мог интересовать никто, кроме нее самой. Ну и самого себя, разумеется.

— Никаких мальчиков?

— Может быть, сейчас. Я просто не знаю. А в дни нашей с ним близости у него не было никого во всей вселенной. Только Мамочка, мастурбации и Высшие Наставники. Только джазовые пластинки, спортивные автомобили в журналах и гитлеровские идеи стать Великим Вождем, превратив Палу в то, что он называет Современной Державой.

— Три недели назад, — подхватил ее рассказ Ранга, — они с Рани были во дворце Шивапурама. И пригласили группу студентов университета прийти и послушать идеи Муругана — о нефти, об индустриализации, о телевидении, о вооружениях и о так называемом Духовном Крестовом Походе.

— Ему удалось обратить кого-то в свою веру?

Ранга помотал головой:

— Для чего нам менять нечто щедрое, доброе и бесконечно интересное на суррогат, который плох, скуден и скучен? Мы не чувствуем необходимости в ваших скоростных катерах или в телевидении. А еще меньше нужны нам ваши войны, революции, ваши возрождения и политические лозунги, весь метафизический нонсенс, который слышен повсюду — от Рима до Москвы. Вы слышали когда-нибудь о Майтхуне? — спросил он.

— Нет. А что такое Майтхуна?

— Тогда лучше будет начать с истории вопроса.

И с педантизмом вчерашнего студента, которому поручили прочитать лекцию о том, что он сам узнал совсем недавно, он углубился в рассказ:

— Буддизм пришел на Палу примерно тысячу двести лет назад, и пришел не с Цейлона, как легко можно было бы предположить, а из Бенгала, причем позже проникал через Бенгал уже непосредственно из Тибета. Результат: мы относимся к махаянистам, и наш буддизм пронизан различными тантрами. Вам знакомо понятие Тантры?

Уиллу пришлось признать, что он имеет и об этом весьма смутное представление.

— Сказать вам правду, — продолжал Ранга, и смех прорвался сквозь напускную маску педантизма, — я на самом деле знаю об этом едва ли больше вас. Тантра — необъятное понятие, и по большей части, как я догадываюсь, оно состоит из древнего вздора и суеверий, в которые нам нет нужды вдаваться. Но в основе лежит твердое и разумное основание. Если вы тантрист, вы не отвергаете внешний мир и не отрицаете его ценности, не пытаетесь погрузиться в нирвану, укрывшись от реальной жизни, как поступают представители Южной школы. Нет, вы принимаете мир, но используете его. Применяете все, что делаете в нем, все, что с вами происходит, все, что вы видите и слышите, осязаете и пробуете на вкус с единственной целью — освободить свою личность из тюрьмы собственной ограниченности.

— Звучит привлекательно, — заметил Уилл тоном сдержанного скептицизма. — Но все это разговоры.

— Нет, за этим стоит гораздо большее. И как раз здесь заключается разница между вашей философией и нашей. — Юный педантизм сменился на столь же юный пыл прозелита. — Западные философы, причем даже лучшие из них, всегда не более чем великолепные мастера излагать свои мысли. Восточные мудрецы очень часто плохие ораторы и писатели, но это не имеет значения. Не в словах заключен смысл. Их философия прагматична и применима в жизни. Она подобна философии современной физики — только совершаемые операции чисто физиологические, а результаты трансцендентальны. Ваши метафизики, скажем, объясняют природу человека и вселенной, но не дают своим сторонникам возможности проверить свои объяснения на практике. Когда же мы делаем некое заявление, то прикладываем список упражнений для проверки достоверности того, о чем мы говорим. Например, «Тат Твам Ази» («Ты есть То» — то есть в тебе заключен Бог) — в этом заключен сам дух нашей философии. «Тат Твам Ази», — повторил он. — Звучит как метафизический постулат, но на самом деле имеется в виду психологический опыт и упражнения, путем которых подобный опыт может пережить каждый. Они описаны нашими философами. И любой, кто найдет в себе достаточно сил и желания проделать эти упражнения, может на себе проверить справедливость тезиса «Тат Твам Ази». Подобные упражнения называют то йогой, то дхьяной, то дзен, а в некоторых особых обстоятельствах — майтхуной.

— И это возвращает нас к изначальному вопросу. Что такое майтхуна?

— Быть может, лучше спросить об этом Радху?

Уилл повернулся к маленькой медсестре:

— Так что это?

— Майтхуна, — ответила она серьезно, — это йога любви.

— Священная или общедоступная?

— Не вижу разницы.

— В том-то и дело, — вставил реплику Ранга. — Когда занимаешься майтхуной , банальное становится сакральным.

— «Buddhatvan yoshidyonisansritan», — процитировала девушка.

— К черту ваш санскрит! Что это значит?

— Как бы ты перевел Buddhatvan , Ранга?

— Буддоподобие, Буддообразие. Познание бога.

Радха кивнула и снова повернулась к Уиллу:

— Это значит, что Буддоподобие заключено в yoni [107] Санскритский символ, олицетворяющий женское принимающее начало, то есть лоно, влагалище. .

— В йони?

Уилл вспомнил, как покупал маленькие каменные эмблемы Вечной Женственности на сувениры девушкам в офисе у горбатого уличного торговца в Бенаресе. Восемь анн за черную йони, двенадцать — за еще более священный образ йони-лингам.

— В буквальном смысле в йони? — спросил он. — Или только метафорически?

— Что за нелепый вопрос! — сказала маленькая медсестра и рассмеялась звонко и безыскусно в искреннем изумлении. — Неужели, по вашему мнению, мы занимаемся любовью метафорически? «Buddhatvan yoshidyonianaritan», — повторила она. — Смысл не может быть более буквальным и более точным.

— Вы слышали что-нибудь об общине Онеида? — спросил теперь Ранга.

Уилл кивнул. У него был знакомый американский историк, который специализировался на общинах девятнадцатого века.

— Но почему она известна вам? — спросил он.

— Потому что упоминается во всех наших учебниках прикладной философии. В основе своей майтхуна — это то же самое, что члены Онеиды называли Мужской Сдержанностью. А они следовали римским католикам с их coitus reservatus [108] Сохраненный половой акт ( лат. ). .