Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

Он поднял глаза на Ардена, настороженно и холодно посмотрев на него. Ардена больно ранил его пассаж, насчёт «нравиться девчонкам», но он, помолившись и попросив у Господа сил, чтобы сохранить внутренний мир, устало улыбнулся и подхватил шутливой тон.

— Спасибо, что поинтересовались. Вчера вечер был чудесный. Я исключительно занимался тем, чтобы состоялся день сегодняшний. То же могу сказать и о ночи, и о первой половине дня до обеда. Хотя вся неделя была весёлой.

Серафим отвёл глаза от его лица, посмотрел в окно и истомлённым голосом произнёс:

— Чем же повеселиться можно в Вознесенке? Как-то тут у вас уныло.

— Из чего это вы заключили? — спросил Арден. — Из осмотра архитектуры по пути от парковки до порога этого дома? Людей вы ещё не видели. Как говорят, церковь не в бревнах, а в ребрах. Продолжая, можно сказать, что веселье не в этих домах, которые вы видели, а в общении с людьми, которые в них живут.

— Вот тут я с вами полностью соглашусь. Как точно вы сказали! — с издёвкой проговорил Серафим. — Никогда бы не зародились в моём сердце веселье и любовь к Альберту, если бы не трещина в ребрах.

Серафим снял ногу с ноги и подался вперёд, поставив локти на колени и нервно сцепив пальцы замком.

— Так что вам на меня донёс сержант Альберт? — спросил он.

— Нет, Серафим, бери выше, — ответил Арден.

— Как… сам полковник Проханов? — с прискорбием спросил Серафим. — Что же, скажите ещё, что полиция мегаполиса в полном составе прошла катехизацию в братстве и стали еретиками? А я, дурак, надеялся всех их обратить своей проповедью в истинную веру!

Итак, со времени их встречи в Луговом они поменялись ролями. Неужели теперь, удерживая его тут насильно, они ожидают, что Серафим будет трепетать перед ними и перед их допросами? Что ж, придётся им показать всю тщету их горделивого самообмана. Серафим немного опустил голову, из-под нахмуренных бровей колко глядя на Ардена.

— Я тут по-вашему приглашению? Вы — старший Вознесенки? Вы — пресвитер? — перешёл в наступление он.

— Нет, Серафим, я не старший, — ответил Арден. — Но пригласил вас действительно я.

— Что вы от меня хотите?

— Да, собственно, ничего. Наоборот, у меня есть то, что нужно вам…

— Звучит зловеще, — произнёс Серафим. — Но мне, вроде, ничего не нужно.

— Так уж и ничего? Разве нет того, чего ваша душа хотела бы больше всего?

— Я даже не знаю, что бы это могло быть… — напряженно ответил Серафим. — Хотя, постойте, есть, конечно, одно, но, увы: вам это дать мне не под силу, если конечно, вы не сам Господь Бог.

Арден простодушно улыбнулся:

— Испытайте наши возможности, Серафим.

Серафим посмотрел на него с нарастающим раздражением. Ему было абсолютно ясно, что он просто хочет выудить сокровенную, трепетную надежду его сердца, чтобы затем насмехаться, плюнуть в неё. И кто же такое ему позволит?

Чтобы пресечь готовящуюся жестокость и показать свое пренебрежение к их садистским уловкам, Серафим с нарочитой беспечностью отвалился на спинку дивана и сказал:

— Хорошо, пожалуйста. Дайте мне вот что: я желаю увидеть, Арден Фрейзер, лично ваше отречение от братской ереси раскола в виде покаянной коленопреклоненной молитвы перед поместным епископом «Истинной церкви» с уничижительной просьбой принять вас обратно в лоно ортодоксальной церкви. Ну, а вслед за вами и всей вашей весёлой Вознесенки во главе с вашим лже-епископом. Будьте добры, пожалуйста.

Арден беззлобно рассмеялся в ответ:

— Разве это ваше сокровенное желание или, быть может, вашего епископа? Думаю последнее. Но что бы хотели лично вы?

Серафим от неожиданности, как проглотил язык, и вгляделся в лицо Ардена. Он шестым чувством ощущал: что-то тут было не так, ведь всё с самого начала было как-то странно. Безумием было настойчиво предлагать невозможное, и вдруг он понял… он точно знал, что Ардену известно то, что он, Серафим, так болезненно хочет. А ведь ему больше жизни хотелось бы, чтобы его мудрый брат Савватий был жив, чтобы не погиб, нашёлся канувший в горах Максим, который хоть и мог постоять за себя всегда, но это каждый раз вызывало у Серафима скорее удивление, чем уверенность, насколько его боевые качества не вязались с его характером и внешностью. И самое трудное желание, мука, что терзала душу как ожоговая рана, — забыть глаза отца Александра, затянутые пеленой бешеной ненависти, забыть боль от брошенных страшных слов, хлыстом рассёкших его душу. Чушь. Не мог он вернуть ему сердце Наставника. Не мог Арден знать всего этого тайного желания, иначе вот так вот бессовестно не предлагал бы, если только не для того, чтоб истерзать его душу. Арден внимательно смотрел ему в глаза и, наконец, странным, добрым и кажущимся вкрадчивым голосом произнёс:

— Ну, что же вы молчите? Позвольте угадать мне?

Серафим быстро изобразил поддельное равнодушие.

— Угадай-ка… что ж, хорошая игра! Попробуйте. А мне вам обязательно сообщать, угадали вы или нет?

— Серафим, — перебил его Арден. — Вы же хотите быть рядом со своими братьями. Со всеми вашими братьями и с вашим Наставником. Признайтесь же: вам, по большому счёту, наплевать на вашего епископа.

Серафим побледнел, у него от возбуждения мелкой дрожью затряслись руки. Вот оно что. Он понял, откуда у них такая уверенность, в каком смысле им всё возможно. Он вскочил и, с учащённым дыханием пройдя по комнате, с презрением то ли к ним, то ли к своему страху перед ними, сказал:

— И как вы собрались устроить мне встречу с братьями моими? Неужели вы точно знаете, что все они уже со святыми на небесах, и вы собираетесь отправить меня на тот свет, чтобы приложить к ним? Тогда знайте же: я люблю их, но всё же не очень спешу встретиться с ними. Всему своё время. И не думайте, что запросто так возьмёте мою жизнь.

Серафим быстро оглядел помещение на предмет возможной самообороны и бросил взгляд на входную дверь. Если войдёт Альберт, он попытается отработать блеф и возьмёт в заложники Ардена. Но с бойцами Альберта шутки плохи, надо хоть чем-то вооружиться. Он стремительно глянул в сторону входа в другую комнату, которая, скорее всего, была кухней. Там можно раздобыть нож.

— Успокойтесь, прошу вас, Серафим. Хватит уж воевать, — немного устало произнёс Арден. — Не преувеличивайте: здесь никто не покушается на вашу жизнь.

Серафим без удивления, как на духу, признался себе, что он, грешный, тоже часто такое обещал. Только также часто не исполнял. Он немедля быстрым шагом направился на кухню и тут же на магнитной планке на стене нашел хороший разделочный нож. Почувствовав себя получше, он вернулся в комнату и, стиснув в руке нож, подошёл к Ардену и, как девятый вал, навис над ним.

— Я готов, — хриплым низким голосом произнёс он. — Зовите вашу шавку — Альберта.