Андреас Эшбах - Субмарин [litres]

Как бы то ни было, глубина словно притягивает к себе. Одна мысль о том, что мы сейчас плывем над дном на такой же высоте, как летящий по небу самолет – над землей, так высоко, что, если выпустить из груди весь воздух, будешь погружаться все глубже и глубже, заставляет мурашки бегать по спине.

И дело тут не только в разыгравшемся воображении – вода стала прохладнее. Не настолько холодной, чтобы это было неприятно, скорее наоборот: в прохладной воде плыть легче и можно не беспокоиться, что вспотеешь. Но температура воды и правда опустилась на пару градусов.

Так мы плывем и плывем, время от времени залезаем в сумки за кусочком провианта и плывем дальше, пережевывая пищу.

Вдруг Шрам-на-Подбородке поднимает руку в предостерегающем жесте и замирает.

– В чем дело ? – спрашивает Плавает-Быстро.

Разведчица втягивает воду расширенными ноздрями и делает жующее движение нижней челюстью.

– Нам надо проскочить, – объясняет она и оглядывается по сторонам.

– Проскочить ? – повторяет Плавает-Быстро. Ему приходится повторить несколько раз, прежде чем она снова оглядывается на него. – Что там такое, что нам нужно проскочить?

– Вулкан, – коротко отвечает Шрам-на-Подбородке и начинает двигаться, сильно отклоняясь от того направления, в котором мы плыли раньше.

Может, она и не тот человек, с кем хотелось бы дружить, но ходить с ней в разведку точно стоит: проходит совсем немного времени, и я тоже ощущаю что-то неприятное – запах серы, тухлых яиц, резкий металлический привкус. Похоже, под нами и правда прячется подводный вулкан, изрыгающий ядовитые пары, которые поднимаются наверх.

– Скорее ! – подгоняет Шрам-на-Подбородке. Она хватает меня за правую руку ниже плеча, делает знак Плавает-Быстро, чтобы он так же подхватил меня слева, и вдвоем они со страшной скоростью увлекают меня вперед.

Очень вовремя. Уже в следующую секунду я вижу, как из глубины поднимается что-то невообразимое, жуткая тень, угрожающе клубящийся и мерцающий пузырь размером с городской район. Пузырь, который приближается с завораживающей скоростью и при этом неумолимо растет. И вот он настигает нас, тянется к нам, обжигает ноги, пытается схватить нас и погрузить в свои ядовитые, зловонные пары. И только благодаря тому, что Шрам-на-Подбородке и Плавает-Быстро гребут изо всех сил, нам удается вырваться, кашляя, задыхаясь, ощущая, как по телу разливается отвратительный зуд.

– Едва успели , – говорит Плавает-Быстро, когда мы оказываемся в безопасности, и с уважением кивает Серой Всаднице. – Хорошо, что ты вовремя забила тревогу.

По лицу Шрам-на-Подбородке пробегает что-то похожее на тень улыбки.

– Мне это место еще в прошлый раз показалось подозрительным , – объясняет она.

– Тепло , – кивает Плавает-Быстро.

– Именно , – соглашается она. – Он не так часто извергается, но он почти всегда горячий. И сразу чувствуется, что это не какое-нибудь новое течение, а что-то снизу.

Я растерянно перевожу взгляд с одного на другого, толком не понимая, о чем они говорят. Из школьных уроков я знаю, что на морском дне много вулканов и все они очень разные. Некоторые постоянно изрыгают горячую воду, полную солей серы. «Черные курильщики» – так их окрестили – ядовиты как для людей, так и для большинства животных, но являются средой обитания для множества видов, приспособившихся к ядам. Другие вулканы мирно булькают себе до тех пор, пока в них не поднимется давление, и тогда случается взрыв: извержения вроде того, которое мы наблюдали только что, поглощают целые корабли.

Меня охватывает запоздалый ужас.

– Спасибо , – сигнализирую я Шрам-на-Подбородке и в этот миг очень радуюсь тому, что мы общаемся на языке жестов. Слова, произнесенные вслух, сейчас едва ли могли бы передать, что у меня на сердце.

Мы плывем все дальше, и дальше, и дальше, до тех пор, пока глубоководная впадина наконец не оказывается позади и под нами снова не проступает морское дно. Здесь оно глубже, чем на той стороне, так глубоко, что цветов уже не различить, только черный и белый, и это несмотря на то, что день еще в разгаре.

Мы пока никуда не торопимся. Для этого нет причин. Если не считать бегства от вулкана, мы весь день плывем в таком темпе, с которым я справляюсь довольно неплохо, а разведчики и вовсе почти не напрягаются: Плавает-Быстро гребет одними ногами и при этом плывет с той же скоростью, что и я. Когда он так делает, я предпочитаю на него не смотреть.

Наконец наступает вечер, пора искать место для ночевки. Мы добрались до местности, изрезанной трещинами и пещерами. Я наблюдаю, как Плавает-Быстро переплывает от одной темной впадины к другой, засовывает голову в каждую из них и издает странные щелкающие звуки.

Наконец я дотрагиваюсь до его плеча, чтобы обратить на себя внимание, и спрашиваю:

– Что ты там делаешь?

– Ищу пещеру, не слишком большую и не слишком маленькую, – отвечает он.

– Нет, я имею в виду звук.

Он повторяет его у меня на глазах: звонкий щелчок языком.

– Попробуй сама, – говорит он.

Еще один урок подводной жизни. Я пытаюсь подражать своему спутнику, засовываю голову в пещеру и щелкаю. И действительно – я слышу, нет, я чувствую эхо, которое возвращается ко мне со всех сторон и загадочным образом складывается в картину. Я почти вижу очертания окружающих меня каменных стен. Своего рода эхолот, который показывает мне… ну, скажем так, он дает мне понять, что за этой дырой находится огромная неуютная пещера, в которой обитает море всякой живности.

Плавает-Быстро находит пещеру, которая подходит нам идеально. К тому же тут нет никого, чье соседство было бы нежелательным для нас, это он проверяет отдельно. Его явно переполняет гордость, что он нашел пещеру первым. В тот самый момент, когда он хвастается этим перед Шрам-на-Подбородке, мимо проплывает здоровая рыбина, и разведчица тут же бросается за ней вдогонку.

Плавает-Быстро скептически машет рукой.

– Ей ни за что ее не поймать, – считает он.

Но не проходит и десяти минут, как Шрам-на-Подбородке возвращается с рыбой на поясе.

– Ну что, кто проголодался? – спрашивает она, с улыбкой победительницы, и я замечаю, что Плавает-Быстро сильно впечатлен, но старается не подать виду.

Мы едим. Я устала и хочу только одного – спать. Но сначала я уже в полудреме отплываю за угол, чтобы спокойно справить нужду. Когда я возвращаюсь назад, я вижу, как Шрам-на-Подбородке говорит:

– Разведчики почти всё время проводят в одиночестве, это в нашем деле тяжелее всего. Тебе так не кажется?

На что Плавает-Быстро резко бросает:

– Выкинь это из головы.