Андреас Эшбах - Субмарин [litres]

– Ну хорошо. Я тебя отвезу.

Я не знаю, чего я боюсь, но я боюсь. Может быть, Высокого-Лба. Ну да, скорее всего, так оно и есть. Хотя, может быть, и мертвой зоны, к которой мы приближаемся.

Маленькое-Пятнышко ведет себя куда менее послушно, чем тот кашалот, на котором мы плавали сюда с Высоким-Лбом. Если бы я не видела раньше, как легко Шесть-Пальцев договаривается с китом, я бы ни за что не поверила сейчас, что он Серый Всадник. Зверь упрямится, рвется в разные стороны или вовсе резко останавливается на месте. Хуже всего приходится, когда Маленькое-Пятнышко отряхивается и сбрасывает нас со спины, а мы беспомощно болтаемся на ремнях до тех пор, пока он снова не успокоится.

– Я справлюсь с ним , – уверяет меня Шесть-Пальцев в те короткие мгновения, когда одна рука у него оказывается свободной.

Я только киваю. Я уже совсем не уверена в том, что отправиться на станцию было такой уж хорошей идеей.

Ночь всё такая же светлая. Морское дно заливает бледный свет. Вокруг нас двигаются серебряные огни и глубокие тени – но никого живого рядом нет. Это только блики, отражения, игра света. Дно безжизненно. Белый порошок перемолотых костей зловеще мерцает в лунном свете. Мне это только кажется или дорога сегодня действительно длиннее, чем накануне? По крайней мере, плывем мы явно дольше.

Маленькому-Пятнышку не по себе, это чувствую даже я. Если бы он был человеком, я бы сказала, что он вот-вот бросится на пол и начнет колотить ногами. Шесть-Пальцев приходится постоянно удерживать его от того, чтобы развернуться и поплыть в противоположную сторону, а я сижу рядом и чувствую себя мучителем животных, ведь именно я всё это затеяла. Но самим нам такой дальний путь не осилить. Мне – уж точно. Тем более по этой смрадной местности, где от воды дерет горло. Киту достаточно один, ну, может быть, два раза взмахнуть хвостом, чтобы унести нас веред на такое расстояние, которое самостоятельно я преодолевала бы никак не меньше четверти часа. Один раз мы всё же останавливаемся. Вернее, это Маленькое-Пятнышко останавливается, а Шесть-Пальцев приходится приложить немало усилий, чтобы не позволить ему рвануть назад.

В какой-то момент мне всё же начинает казаться, что зверь смирился с тем, что мы сюда приплыли и поворачивать не собираемся. Маленькое-Пятнышко по-прежнему плывет неохотно, но теперь он, видимо, решил, что чем быстрее всё это будет позади, тем лучше.

Вскоре вдали показалась постройка. Смутный силуэт, приплюснутый овал на ходулях. Можно разглядеть пару светлых точек: окна, в которых горит свет. Шесть-Пальцев останавливает кита.

– Ближе не получится , – говорит он. – И поплыть с тобой я тоже не смогу. Если я оставлю его здесь одного, он удерет.

Я киваю. Меня это вполне устроит.

– Никаких проблем. Главное, чтобы ты меня дождался.

– Это я тебе обещаю , – отвечает он.

– Хорошо . – Я снимаю с себя петлю страховки, поправляю рюкзак и всплываю повыше. На мгновение я ощущаю чрезвычайно сильный импульс поцеловать его на прощание, но тут же вспоминаю, что он почему-то считает, что ему этого нельзя. Так что я подавляю импульс и ограничиваюсь коротким:

– До встречи. Я не знаю, сколько времени это займет.

– Я в любом случае тебя дождусь , – обещает он. – Не важно, сколько придется ждать.

Я киваю.

– Я постараюсь побыстрее. – И уплываю.

После долгой и, несмотря ни на что, быстрой поездки на ките мне теперь мне кажется, что я со своими жалкими гребками вообще не двигаюсь с места. Словно я застряла. Словно вокруг меня не вода, а желе. Я всё плыву и плыву, а шахта совершенно не приближается.

Очень скоро я понимаю, что устала, но не от напряжения, а от безжизненной, мертвой на вкус воды, которой вынуждена дышать. Может ли быть такое, что кислорода в ней меньше, чем в нормальной морской воде? Понятия не имею. Но в любом случае в ней содержится что-то, от чего кружится голова, а ноги и руки делаются слабыми.

Наконец в полуобморочном состоянии я добираюсь до здания. Оно больше, чем казалось издали, и, хотя света едва хватает, чтобы различать очертания, я замечаю на обшивке до боли знакомый логотип – плавающую в воде букву «Т» от «Тоути Индастрис». Какое совпадение. Я невольно вспоминаю, как Джеймс Тоути называл субмаринов «отродьями», которые «плодятся как помойные мухи», «отвратительными монстрами, которых сумасшедший профессор выпустил в мир, потому что так захотела его больная фантазия». Вспоминаю его планы создать вирус, который уничтожил бы их всех.

Ничего удивительного, что я нахожу логотип его компании здесь, посреди этой зоны смерти. Теперь мне страшно. До этого момента я была так сконцентрирована на том, чтобы добраться сюда вопреки своим жалким плавательным навыкам, что вообще не думала об опасностях, которые могут мне здесь угрожать. О камерах, датчиках движения, радарах и тому подобном. Очень может быть, что внутри уже давно надрывается сигнализация и я в любой момент могу столкнуться с боевыми ныряльщиками.

Для этого, правда, здесь на удивление тихо. Сигнал тревоги я бы отсюда услышала, равно как и шаги людей, спешащих к своим гидрокостюмам. Но я не слышу ровным счетом ничего. Я жду, пока успокоится мое выпрыгивающее из груди сердце, потом подбираюсь совсем близко к зданию, так, что могу дотронуться рукой до одной из опор. Это изящная решетчатая конструкция из тонких перекрещивающихся балок и перекладин, за которую удобно держаться.

Я осторожно прикладываю ухо к одной из более толстых вертикальных балок. Тишина. Я слышу только едва различимое далекое гудение – наверное, это работает система жизнеобеспечения – и больше ничего. Ну хорошо. Значит, нет причин медлить. Я отталкиваюсь от балки, подгребаю ногами и медленно поднимаюсь к гигантской стальной конструкции, нависающей надо мной как огромное темное пятно.

Странно. Предположим, что я не слишком внимательно слушала на уроках, когда мы проходили глубоководную добывающую промышленность, – но разве возле метановой шахты не должно быть огромных резервуаров, в которых хранится добытый метан, пока за ним не приплывут корабли? Или трубопровода в сторону континента? Но здесь я не вижу ни того ни другого. Равно как и бурильной установки.

Я осматриваю нижнюю часть постройки и невольно качаю головой. Всё, что я вижу, – это открытая шлюзовая камера и крепеж, на котором держится мини-подлодка. Это не шахта. Это должно быть что-то другое.

Поэтому я поднимаюсь выше, до тех пор, пока мои пальцы не касаются обшивки. Я плыву дальше вдоль здания, аккуратно огибаю его и начинаю обследовать его верхнюю часть.

Здесь много окон, причем на удивление больших, если учитывать, что мы находимся под водой, а окна считаются слабыми местами подводных конструкций. Большинство окон мягко светятся в темноте. Я подплываю к ближайшему окну, медленно, очень-очень медленно, и аккуратно заглядываю в него.