Андреас Эшбах - Субмарин [litres]

– Исследовательская станция? – переспрашиваю я. – И что же вы исследуете? Химическое оружие?

Луиза обезоруживающе смеется.

– Ну да, если посмотреть на то, что происходит снаружи, то похоже, не правда ли? – Потом она снова становится серьезной. – Нет. Тут действительно раньше была метановая шахта, в этом ты права. Одна из самых первых, ее построили сразу после Энергетических войн. Они тогда сделали не так всё, что в принципе можно было сделать не так, получилась настоящая катастрофа, в точности как и предсказывали скептики. Часть построек пришлось демонтировать, скважины запечатать и тому подобное. Теперь наша задача наблюдать за тем, как эта местность восстанавливается, и всё подробно документировать. И она восстанавливается – вот только очень, очень медленно.

– Снаружи я видела логотип «Тоути Индастрис», – говорю я.

Луиза кивает.

– Ну да, его трудно не заметить.

– Я знаю Джеймса Тоути, – продолжаю я, и не важно, что это некоторое преувеличение. – И я не могу поверить, чтобы его интересовали исследования такого рода.

– Конечно, нет, – вставляет Джордж. – Но его очень даже интересует, что говорит Всемирный Морской совет. Это именно он в свое время обязал все компании, занимающиеся подводной добычей ископаемых, создать подобные станции.

– Всемирный Морской совет? – повторяю я, не совсем понимая, о чем речь.

– Это международная организация, принимающая все решения, касающиеся Мирового океана, – объясняет мне Эд, который здесь, похоже, играет роль ходячей энциклопедии. – Они, кстати, скоро соберутся в Сиднее в рамках конференции по морскому праву.

Ах, ну да. Пигрит что-то такое говорил, припоминаю я.

– Мы надеемся, что там будут приняты новые решения, потому что концерны, конечно же, стараются выделять нам и нашим коллегам как можно меньше денег, – говорит Луиза. – Поэтому, сама видишь, здесь всё гремит и скрипит. Сказать, что эта станция «отслужила свое», – значило бы очень ей польстить.

Она поднимает указательный палец, и мы все прислушиваемся: действительно, откуда-то из недр здания раздаются стук, скрип и шорохи.

– Давление, – объясняет Джордж. – Каждая волна, проходящая над нами, изменяет высоту водяного столба, а значит, и давление воздуха внутри станции, и это происходит приблизительно раз в тридцать секунд, в зависимости от погоды. Вот и получается, что каждый герметично закрытый предмет, способный издавать звуки при изменении давления, эти звуки издает.

– Если честно, – признаюсь я, – я оказалась здесь не совсем случайно.

Луиза торжествующе хлопает в ладоши.

– Ага! Так я и знала.

Я оглядываю этих троих. Чем дольше мы с ними разговариваем, тем сильнее мне кажется, что они что-то употребляют. Хотя, может быть, это просто тот эффект, который мы как-то проходили в школе: в условиях повышенного давления человек может начать вести себя неадекватно. Из-за повышенного давления в кровь попадает большее количество азота, он действует как веселящий газ.

– Мне рассказали, – продолжаю я, твердо решив не позволить заговорить мне зубы, – что здесь кого-то держат в плену.

Они смотрят на меня с удивлением.

– В плену? – переспрашивает Луиза. Эд хихикает.

– Да, – отвечаю я.

– Кого? – интересуется Джордж, почесывая свою покрытую белым пухом грудь.

– Не знаю. Кого-то.

– У нас?

– Да, – повторяю я.

– Ну и наговорили же тебе всякой чуши, – энергично заявляет Луиза.

Я смотрю ей в глаза.

– Если бы я держала кого-то в плену, я бы тоже так ответила.

Она снова смеется. Звук такой, будто пересыпаются камушки.

– Ты не обязана мне верить. Но ты можешь осмотреть станцию. – Она протягивает руку в приглашающем жесте. – Пойдем, я тебе всё покажу.

И действительно, эти трое все вместе водят меня по коридорам станции. Они показывают мне лаборатории, коллекции проб и рабочие места.

Я узнаю, что каждые два-три дня они выпускают на поверхность новый буй, который, оказавшись наверху, подключается к сети, передает все собранные данные, получает почту и тому подобное. Они показывают мне установки, производящие кислород и питьевую воду, устройство, которое прессует отходы, и маленький уран-ториевый реактор, вырабатывающий необходимую электроэнергию.

Здесь есть холодильная камера для скоропортящихся продуктов питания и сушильная камера для вещей, которые нельзя держать мокрыми.

– Всё остальное здесь постоянно влажное, – объясняет мне Луиза. – Ничего толком не сохнет. Полотенца плесневеют, металл ржавеет, печенье моментально становится мягким, у кофе странный вкус, потому что невозможно вскипятить воду.

Каждые три недели приходит корабль с новой сменой на борту, но, прежде чем они могут отправиться домой, им приходится проходить многодневную декомпрессию. Особенно они гордятся своими туалетами.

– Раньше они регулярно взрывались, – хихикая, рассказывает мне Джордж. – А наши уже тридцать лет работают без перебоев.

– Ну, кроме того случая, когда недавно ты… – хрюкает Луиза.

– Лучше помолчи, – прерывает ее Джордж.

Они показывают мне и систему наблюдения: шесть камер, которые круглосуточно мониторят окрестности станции. Мы немного проматываем запись назад, и я вижу саму себя: как я подплываю к станции и заглядываю в окна. Увидев это, я поначалу прихожу в ужас, но потом выдыхаю: Шесть-Пальцев и его кит находятся слишком далеко, чтобы камера их зафиксировала.

– Ты так и не ответила, кто наговорил тебе, что мы здесь кого-то держим, – вспоминает Джордж, пока мы смотрим, как я приближаюсь к входному люку. – В смысле, разве не проще было бы сообщить полиции?

– Да, – соглашаюсь я. – Наверное, так мне и надо было поступить. – Мне нужно было придумать какое-то объяснение, но я еще не придумала какое.

К моему облегчению, Джордж быстро меняет тему, да и остальных это, похоже, не особо интересует. Вообще, все трое действительно выглядят так, словно они слегка навеселе.

– Время, – внезапно вспоминает Луиза. – Нам нужно следить за временем. Ей нельзя оставаться здесь слишком долго.

– Точно, ты права, – соглашается с ней Джордж и задумчиво морщит лоб. – А во сколько она тут появилась? Я не посмотрел на часы.

– Посмотрим по записям с камер, – говорит Эд. – Там видно время.

Он дотрагивается до экрана и пролистывает запись назад, до того момента, когда я заплываю в шлюз. – Вот. Она пришла в 95,2. А сейчас у нас 98.

Джордж поворачивается ко мне.

– Да, юная леди, боюсь, это означает, что нам придется тебя выпроводить.

– Это из-за азота, – вставляет Луиза. – Я не знаю, как это устроено у тебя, ведь у тебя есть жабры, но обычно при повышенном давлении в кровь поступает больше азота, и это может быть очень опасно если…