Андреас Эшбах - Субмарин [litres]

– Он проголодался, – объясняет мне Шесть-Пальцев. – А ты?

– Я нет, – отвечаю я.

На самом деле я голодна, но не хочу сейчас ничего есть. Я устала, но не хочу сейчас идти спать. Единственное, чего я хочу – чего мне хочется больше всего на свете, – это чтобы Шесть-Пальцев сказал, что он сожалеет о том, что говорил сегодня днем, и что он меня… ну, в общем, что он меня любит. И чтобы потом он меня поцеловал. Больше всего мне бы сейчас хотелось снова поцеловать его, а потом еще раз, и еще, и не обязательно останавливаться на поцелуях.

Но только если он тоже этого хочет. Я не понимаю, от чего он пытается закрыться, почему он хотя бы не объяснит мне, что ему мешает, но чувствую, что между нами возникла стена. И я не знаю, почему она возникла. Откуда она вдруг взялась, если я в то же время так остро ощущаю, что между нами возникла невероятно сильная связь?

Ладно, я ведь знаю его всего ничего. Может быть, я просто ошибаюсь. В конце концов, я же понятия не имею, что такое любовь. Я даже не в состоянии объяснить, что именно нас с ним так связывает! Все, что я знаю, – что это очень больно.

Он не замечает ничего, витает в мыслях где-то очень далеко. Когда мы оказываемся у моей палатки, он говорит:

– Давай завтра утром еще раз все обсудим.

Я смотрю на него с удивлением.

– Обсудим? Но что?

– То, что мы скажем моему отцу.

Ах вот оно что. Если бы он только знал, как мало меня это сейчас волнует! Я смотрю на него, я заглядываю в его глаза, которые даже теперь, темной ночью, кажется, светятся льдистой синевой. Я дорого дала бы, чтобы узнать, почему в его взгляде столько грусти, одиночества и меланхолии.

Он тоже смотрит на меня, но, мне кажется, он меня не видит. Его взор обращен на проблему и сдается мне, что это что-то между ним и его отцом.

– Да, – наконец отвечаю я. – Давай поговорим об этом еще раз завтра утром.

– Спокойной ночи, – говорит он, но не делает никаких попыток хотя бы поцеловать меня в щеку.

– Спокойной ночи, – отвечаю я, поворачиваюсь к нему спиной и залезаю в палатку.

И засыпаю прежде, чем успеваю улечься поудобнее.

Утро начинается с того, что кто-то довольно грубо трясет меня за плечо. Еще не до конца проснувшись, я поворачиваюсь и ожидаю увидеть Плавает-Быстро, который, должно быть, хочет сказать мне что-то важное. Но оказывается, что будит меня не он, а какая-то женщина, которую я вижу впервые. В ее волосы вплетена фиолетовая лента королевской стражи. Она объявляет мне, что я немедленно должна проследовать за ней к королю.

– Я? – ошарашенно спрашиваю я.

Она недовольно морщится.

– Разве здесь есть кто-нибудь еще?

Вопрос, конечно, риторический, это очевидно, но я всё же отвечаю:

– Да, например, Плавает-Быстро. Мой спутник.

– Его здесь уже нет, – отвечает она.

Тут я перестаю понимать, что происходит.

– Как это нет? – спрашиваю я. – Что это значит?

Она окидывает меня холодным взглядом.

– Твой спутник вчера покинул наш лагерь.

– Покинул? – потрясенно повторяю я. – Но почему?

– Понятия не имею, – отвечает она.

– Он просил мне что-нибудь передать?

– Нет.

У меня внутри всё сжимается в комок. Плавает-Быстро вот так вот просто взял и уплыл? Как такое возможно? Он же обещал защищать меня! Ну да, он на меня сердился. А я ничего с этим не сделала. Хотя должна была. Но… со мной столько всего происходило. И почему-то мне было непросто заговорить с ним обо всём этом. Но чтобы он разозлился до такой степени, что уплыл не попрощавшись… Такого я и представить не могла. Это тяжелый удар для меня. Я снова одна, совершенно сама по себе.

Стражница ждет. Она источает нетерпение, как скверный запах.

– Я сейчас, – говорю я. – Минутку.

Я быстро надеваю рюкзак. Сейчас мне совсем не хочется оставлять его в этой палатке, хоть меня и заверили, что она моя. На выходе к нам присоединяются еще два стражника, крепкие мужчины, их угрюмый вид внушает беспокойство. Можно подумать, что им поручили не дать мне сбежать, если я вдруг решу последовать примеру Плавает-Быстро.

Мы плывем через лагерь, и меня повсюду встречают неприветливые взгляды. Когда мы оказываемся перед палаткой короля, стражники приподнимают передо мной две половинки полога, а сопровождавшая меня женщина жестом показывает, чтобы я проплывала внутрь – к королю я пойду одна.

Ну хорошо. Я делаю последний неуверенный гребок и проскальзываю внутрь, полог за мной тут же закрывается. Высокий-Лоб уже ждет меня. Он парит над своими деревянными сундуками, скрестив руки на груди, и выжидающе на меня смотрит. Нет, скорее строго. А то и вовсе раздраженно. Он явно не в настроении, и меня это не на шутку пугает.

Я склоняюсь перед ним и вспоминаю Шрам-на-Подбородке, эту железную женщину, которая кланялась королю так же подобострастно, как это сейчас пытаюсь сделать я. Принцу она отвешивала не менее почтительные поклоны, и, вспомнив о Шесть-Пальцев, я тут же задаюсь вопросом: где он? Я рассчитывала увидеть его здесь, но, похоже, зря.

Больше всего мне хотелось бы так и парить со склоненной головой, потому что, пока я смотрю в пол, Высокий-Лоб не может со мной ничего сделать. Но так, конечно, не выйдет, и я медленно поднимаю глаза.

– Ты была в мертвой зоне, – констатирует король резкими жестами.

Я было удивляюсь тому, что он об этом знает, но потом понимаю, что удивляться тут особо нечему. Многие могли видеть, в каком направлении мы уплыли с его сыном, и донести ему. А может, Шесть-Пальцев сам ему рассказал.

– Да, – признаюсь я.

– Зачем?

– Сначала я попыталась разузнать что-нибудь другими способами, – я начинаю оправдываться и удивляюсь, что мне вообще приходится это делать, – но у меня ничего не вышло. И тогда я подумала…

– Ты подумала, что можешь выяснить что-нибудь, чего не смогли выяснить мы, – перебивает меня Высокий-Лоб.

Я не могу понять, в чем он пытается меня упрекнуть.

– Я подумала, что, может быть, смогу выяснить что-то, что будет вам полезно, – отвечаю я.

– И как? – Он смотрит на меня с издевкой. – Смогла?

Постепенно моя злость становится сильнее страха.

– Думаю, да, – заявляю я. – Я вошла внутрь, поговорила с людьми, живущими там, и очень много узнала.

Вообще-то сначала я так поступать не планировала, но знать об этом ему совершенно не обязательно.

Высокий королевский лоб покрывается угрожающего вида складками.

– Ах вот как? Очень много узнала? Что же, например?

Я вспоминаю совет Шесть-Пальцев не говорить Высокому-Лбу, что он в чем-то заблуждался. Но неужели он и правда почувствует себя задетым, если я просто расскажу о том, что произошло и что я узнала? Тем более что ничего другого мне и не остается.