Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

В зале суда, чистом и нарядном, с гербом России над судейским креслом, Саша узнал от адвоката две новости, и обе хорошие — во-первых, судить его будет Вишневская. Но что еще лучше — его статью переквалифицировали на административную 19.3 КоАП («неповиновение сотрудникам полиции»), и теперь ему более не грозит многолетнее заключение в колонии! «Работа Скифа» — догадался Саша. — «Или «Справедливые» постарались?» Информацию он принял со стоической радостью, ибо был готов уже ко всему.

Вишневская оказалась молодой миловидной брюнеткой с ярко накрашенными губами. Крупная родинка над правой частью рта придавала ей игривый вид, словно она только сбежала из кабаре. Из ее слов Саша узнал, что 1 сентября NN года совершил преступление — не подчинился — не повиновался — ослушался, — и за это будет наказан — изолирован от общества на пятнадцать суток. Несчастные пятнадцать суток! По сравнению с фантастическими годами колонии это звучало как праздничный фейрверк в день рождения, и уже наплевать было, что по данной статье это наказание является максимальным, а добрая фея Вишневская не воспользовалась шансом проявить свою доброту. Саша наконец разобрался в календаре и смог вычислить — в кутузке он провел три с половиной дня. А казалось — вечность!

И снова машина, и снова конвой. С улицы изолятор выглядел как небольшой трехэтажный особняк, и только высокий забор, с густыми клубками колючки по периметру, напоминал о мрачных словах «цыгунок», «тюрьма», «застенок». Сашу обыскали и забрали документы, деньги, ремень, шнурки от ботинок, перочинный Swiss-knife. Вернули, только чтобы снова забрать, давно почивший телефон. Саша с ненавистью взглянул на остывший гаджет — до чего же бесполезен этот кусок металла с мертвыми микросхемами! Живой гаджет утешает владельца, дает ощущение полноты жизни и связи с миром. Но разрядившийся дивайс похож на труп — труп жены. Раньше она ходила, смеялась или даже сердилась, иногда спала — и вдруг стоп, и не расшевелить ее. Так и телефон — лежит себе дохлый и скучный, и хоть бы хны ему. Расстраиваться Саша не стал — звонить ему было некому. Алине? Вряд ли они еще встретятся. Мать огорчать — тоже не дело, расстроится. Разве что сообщить на работу, но что он скажет боссу? Зато сразу после шмона выдали чистое полотенце, пахнущее стиральным порошком свежее белье и отправили в душ. А это, после нескольких дней мучений в вонючей каталажке, было ой как уместно.

Действительно, после кошмара ОВД жизнь в изоляторе показалась Саше раем — у него наконец была собственная кровать, свои законные 4 кв. метра пространства. И не важно, что кровать эта представляла собой тоненький матрасик, положенный поверх деревянных досок, и не беда, что она была вплотную соединена с такими же нарами другого заключенного — на ней можно было лежать, растянувшись во весь рост. В углу на возвышении в две цементные ступеньки пованивала, прикрытая низкой загородкой параша, рядом сновали деловитые рыжие тараканы, окна в камере не было. Все это богатство надежно охраняла стальная дверь с глазком для надзирателя и отверстием для передач. Народ в камере подобрался разношерстный — бесправные (то бишь, принятые за вождение без прав) водилы, несколько политических с последнего московского митинга, и еще какие-то мутные невзрачные личности, как выяснилось — наркоманы.

Саша был так счастлив оказаться здесь, что ему ни с кем не хотелось общаться. Миновав столько опасностей, он понял, что отделался малой кровью. Он лежал на своей койке и смотрел в потолок, наслаждаясь одиночеством и покоем. Между тем, одиночество его не было абсолютным — то и дело подходили другие заключенные «на поговорить». Первым подъехал сосед по кровати, неопрятный тип с опухшим лицом и лихорадочно бегающим взглядом.

— Не помеш-ш-шаю? — подсел он поближе. Саша неопределенно мотнул головой и смолчал, но это не остановило общительного хмыря.

— Теб-б-бя за ч-что вз-з-зяли? — проговорил заикаясь.

— Неповиновение сотрудникам.

— Полит-т-тический, что ли? — догадался тот.

— Ну да, — не стал спорить Саша.

— А я за упот-т-треб-бление, — поделился сосед. — Ширял-л-лись на хате, у кореша перед-д-доз случился, так хоз-зяйка ментов выз-з-з-звала. Всех заб-б-брали, с-с-сволочи.

— А что с тем, передознувшимся? — поинтересовался Саша.

— Да нич-ч-чо, не повез-з-зло ему, кон-н-ньки отбросил. Но не жал-л-лко — дерьмо б-был чел-л-ловек.

— Почему? — стало интересно Саше.

— Поч-ч-чему, поч-ч-чему! Потому ч-ч-что раств-в-вор бодяжил, с-с-сука! — взорвался наркоман.

— Я буду отдыхать, — Саша отвернулся к стенке, показывая что разговор закончен. Подходили и другие сокамерники, но Саша больше не реагировал. «Лишнее это!» — решил он.

Остаток дня Саша провел, лежа на шконке или наворачивая круги по тюремному дворику, всем видом демонстрируя тотальную недружелюбность. Тем временем сокамерники развлекали себя как могли: резались в самодельные карты, играли в «Монополию», слушали радио, читали книги из тюремной библиотеки и точили лясы. Сквозь дрему до Саши доносились обрывки разговоров:

— Короче, он меня подрезал, я вылетел на встречку, а там, как из лукошка, ДПС — права, пожалуйста! А я с двенадцатого года дисквалифицирован, — огорчался обремененный трудовыми морщинами мужик в кепке с надписью ФСБ России.

— Чтоб я, как сука, согласие на работу подписывал? Я политический и на власть работать не собираюсь! — возмущался другой, с орлиным лицом, в порванной на груди толстовке.

— Копите ненависть! — призывал седой бородач из дальнего угла. — Копите ее котелками и горшками! Она вам еще понадобится для демонтажа кровавого режима опричников и мусоров!

Кавказец в аварской тюбетейке каждые несколько часов вставал с лежанки, чтобы сделать намаз. Судя по всему, Мекка находилась как раз где-то за Сашей, которому не удавалось отделаться от странного чувства, что мусульманин молится лично ему. В 10 вечера выключили основной свет, оставив только блеклый светильник над входом, и Саша уснул.

Впрочем, ненадолго: он очнулся от ощущения потных рук на попе и груди; сзади об него терся чей-то эрегированный фаллос. Спросонья Саша не сообразил, что происходит, но быстро врубился, что руки распускает сосед-наркоман (а также, очевидно, любитель других экзотических удовольствий).

— Ты чо? — отстранился Саша. — Охуел?

— Лучше не дергайся, хуже будет, — посоветовал сосед, хватая Сашу цепкими пальцами за горло.

— А-а-а! — заорал Саша, да так, что проснулась вся камера. — Пидарасы!

Сбросив насильника, Саша, в одних трусах, бросился к двери и принялся отчаянно колотить в нее кулаками, ступнями и коленями. — Помогите!!

Дверь распахнулась, вошел надзиратель. — Что случилось?