Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

— Ну ладно, ладно, будет! Сейчас не время! — испуганно остановил ее священник. — Поигралась и полно!

Алина остановилась, и только долгое звенящее послезвучие еще несколько минут стояло в ушах, сливаясь с тишиной. Когда утихли последние вибрации, воцарилось тотальное безмолвие. Никто не знает, сколько времени оно держалось, но в какой-то момент из ниоткуда возникло жужжание мухи. За ним послышалось стрекотание цикад, рывком врезался гудок далекого паровоза, загалдели веселые голоса детей. И лишь тогда весь честной мир возродился во всем своем играющем многозвучии. Священник продолжил:

— Это только ничтожная часть ваших возможностей, — голос его приобрел возвышенные нотки, и он снова перешел на «вы». — Нам, — подчеркнул он, — известно о ваших погружениях в пучины Дуггура, о незавершенной власти, которой обладает над вами Великая Блудница, лунная демоница Воглеа. Вы много грешили и посему не можете распоряжаться вашими силами в полной мере, ваша сверхсила еще заблокирована. Но это мелочи жизни, — священник не к месту засмеялся, — не это главное! Главное, что с тех самых пор, как Демиург Яросвет и соборная душа России Навна сформировали основы русской метакультуры, с тех пор, как в Энрофе возникла большая восточнославянская общность и поднялась, сверкая золотыми маковками, Киевская Русь, с тех пор, как Великий Демиург создал Жгугра — уицраора Святой Руси, весь русский сверхнарод жаждал прихода девы, что несет в себе Вечную Женственность, несравненной Звенты-Свентаны. И она пришла!

Сбылось, — продолжал он, — древнее предсказание о нисхождении Великого Женского Духа Звенты-Свентаны в бренную человеческую оболочку и теперь все народы мира, томимые страданиями, застыли в ожидании наступления Розы Мира, идеальной Церкви-Братства всех людей. Вам выпала огромная честь и великая ответственность нести в себе ее бессмертный дух. Ваша миссия — выйти замуж за Жгугра, помочь ему превзойти его демоническую сущность и зачать от него младенца, чье рождение возвестит приход эры благоденствия и процветания, эры расцвета Розы Мира.

— Батюшка! — воскликнула Алина. — Разве же это мне по силам? Я и сама потеряла уж Царство Небесное, как я могу кого-то спасти?

— По преданию, для преодоления демонической сущности Жгугру требуется соединиться с девушкой, в чьем земном теле воплотится божественная Звента-Свентана. Девушка должна быть чиста душой и безупречна телом. И что самое главное — это должен быть ее сознательный, добровольный выбор. Для того, чтобы стать женой уицраора Святой Руси Жгугра IV и помочь ему спастись, вам самой следует очиститься, покаяться и искупить свой грех. Вы готовы принять эту высокую миссию?

— Я много грешила, — замирая от волнения молвила Алина. — Я блудила. Обманывала. Гневалась и ленилась. Я алкала денег. И как теперь? Как я могу просить Господа об искуплении? — она расплакалась от переполнявших ее чувств.

— Никто из нас не безгрешен, а Господь милостив. Постригитесь в монахини Тихвинского женского монастыря. Послушание и искреннее раскаяние помогут вам искупить грехи. Бог простит вас, и сила ваша восстановится.

— Я готова, я готова! — вскричала Алина. — Когда начинать? Сегодня? Завтра?

— Не спеши, дочь моя, вернись в мир и хорошенько подумай над своим решением, — голос батюшки подобрел, и он снова перешел на «ты». — Посоветуйся, с кем считаешь нужным. Доделай дела свои мирские. Попроси прощения у тех, кого обидела. Верни долги. Можешь утешать себя радостями мирскими, ибо после еще долго не видать тебе их. И если решишься — являйся сюда, мы будем ждать.

— Вы правы, батюшка, ах как вы правы! Мне действительно надо остудить голову! Батюшка…, — она замялась, — а я могу общаться с мужчинами… близко?.

— Как знаешь, — усмехнулся тот, — демоны не ревнивы. Пока ты не постриглась, у тебя нет никаких обязательств, только перед совестью и перед Богом… Это тебе, — он снял с полки фолиант с золотыми тиснеными буквами на обложке — «Роза Мира. Даниил Андреев» — и вручил ей.

Алина поклонилась в пол. Уже выходя из кельи и прощаясь со священником, она обратила внимание на маленького осьминожка, вопросительно и с надеждой поглядывающего с могучей выи попа.

Костя бродил по центру Петербурга в задумчивости — его уже не первый день мучил вопрос, почему некоторые астрономические объекты, окружённые аккреционным диском, такие как активные ядра галактик, испускают релятивистские струи, излучаемые вдоль полярной оси? И почему у многих аккреционных дисков существуют квази-периодические колебания? И как использовать эти колебания для создания чистой кинетической энергии по мощности превосходящей миллиарды водородных бомб? — когда внезапно воткнулся носом в гранитный постамент. Он поднял взгляд — прямо над ним с занесенной дланью нависал Александр Сергеевич, на его бронзовой голове срали голуби.

— Я памятник себе воздвиг нерукотворный… — услышал он сиплый голос рядом.

Костя обернулся — рядом с ним стоял странный чел: не то панк, не то скин, с наголо бритой башкой, впалыми щеками и блуждающим взглядом. Короче, один из тех, кого не хочется встретить в переулке темной ночью.

— К нему не зарастет народная тропа, — продолжил Костя. — А ты кто такой и что тебе надо?

Вместо ответа, панк ухмыльнулся, посмотрел вверх, состроил страдальческую физиономию, словно огорчаясь, что приходится объяснять такие простые вещи, и сказал:

— Александр Сергеич-то, в тюряге!

— Какой тюряге? — удивился Костя. — В загробной, что ли?

— Да не то-о-от! — скривил страдальческую рожу панк.

— А какой?

— Литвинов.

Костя старательно кумекал.

— Санек, что ли? С чего это?

— Да вон, на листовке написано! — панк глазами показал на землю.

И точно, под ногами валялась запачканная агитка «Справедливости». Подняв ее, Костя сразу увидел фотографию: Санек в наручниках. Текст гласил: «Петербургский активист Александр Литвинов арестован в Москве. Ему вменяется нападение на представителя власти во время проведения митинга «За права — против коррупции», организованного политической организацией «Справедливость» в Петербурге 1 сентября». Вот это да, подумал Костя, доигрался парень.

— А ты его откуда знаешь? — поднял он голову.

Но панка уже и след простыл. Только деревья задумчиво шевелили ветками, и Пушкин размахивал плащом.

Пока ждали дежурного, чтобы открыл ворота, пока ехали и стояли в пробке, Саша пытался вычислить, сколько дней он провел в кутузке. Бесполезно. Память как ракеткой отбило. Он помнил митинг, затем шабаш в Сахаровском центре, но не мог понять, как давно это было.