Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

Еще долго мать судачила с соседями и гостями, гадала о причинах и обстоятельствах смерти, перемалывая время в труху. Говорили, что в последний раз его видели живым с двумя приезжими мужиками, разбивающими на троих за гаражами, а после — только тело. Пришла милиция, взяла показания, но так никого и не нашли.

Из здания Сахаровского центра Саша с Эрнестом вышли затемно — молодой человек заботливо поддерживал пожилого за локоть, а тот затейливо пританцовывал, шатаясь на непослушных ногах:

— Дырым-дым-дым! Тарам-пам-пам! Дыроколом по стопам! И еще вот так… — тут он что-то вспомнил: — Не получилось организовать тебе убежище, завтра этим займемся, дурум-дум-дум, дарам-дарам-дарам, — он чуть не рухнул, но Саша держал крепко. — Видишь, какой сегодня выдался день, дрын-дрын, поехали ко мне.

Через час они подошли к приземистой хрущевке в одном из спальных районов Москвы. Возле входа в подъезд ошивался мужичонка — низкий, щуплый, в сером пальто с каракулевым воротником и клетчатой булгаковской кепке. Он зябко прохаживался взад-вперед, поеживаясь и ругаясь от холода. При виде Саши с Эрнестом его приплюснутое лицо озарилось искренней радостью — с прытью горного козла он подскочил к ним: — Ваши документы, пожалуйста! — махнул перед носом красной книжечкой.

Повертев паспорта перед фонариком, мужчина вернул Эрнесту ксиву.

— Вы свободны, а вот молодого человека я буду вынужден задержать. — равнодушно сообщил он.

«Ну вот и все!» — обреченно выдохнул Саша. Вертухай проводил его к машине без опознавательных знаков, стоявшей во дворе, и усадил рядом с мирно кемарившим водителем. Вслед доносился надрывный голос Эрнеста: — Позор! Палачи! Опричники!

1. Верь в неолиберализм. Правоверные неолибералы являются избранным народом и получают награждение в виде наслаждения здесь и сейчас, под защитой Бога-государства.

2. Наслаждайся! Загробной жизни нет и ждать оттуда нечего. Удовольствие есть рай в этой жизни.

3. Доверяй Богу-государству. Оно укроет несчастных, обогреет убогих, защитит права и призовет к ответственности.

4. Защищай и охраняй основные ценности неолиберализма — права меньшинств, толерантность и политкорректность.

5. Будь слабым. Слабым быть выгодно! В глазах Бога-государства право слабого всегда выше права сильного. Слабый всегда прав. Слабый сильней сильного. Сильный слабей слабого.

6. Защищай права оскорбленных меньшинств, стоящих за свои права. Помогай меньшинствам, укрепляй меньшинства, множь меньшинства, отнеси себя к какому-нибудь меньшинству или сразу к нескольким. Все люди равны, но меньшинства равнее.

7. Придерживайся любых традиций или религий, до тех пор, пока они не входят в столкновение с ценностями неолиберализма. При столкновении ценностей неолиберализма и традиционных религий всегда выбирай первый. Помни: Бог есть анахронизм и мракобесие, нет Бога кроме государства.

8. Следи за своими правами! Бог-государство защитит их через посредничество жрецов своих — правозащитных организаций и адвокатов. Их офисы — храмы, а юриспруденция — псалтырь.

9. Обращайся к психологу, когда чувствуешь дезориентированность и потерю веры. Потеря веры в неолиберализм называется депрессией и это очень опасная болезнь.

10. Права человека должны быть защищены в любом месте, где находится хотя бы один неолиберал. Продвигай ценности неолиберализма в любой точке земного шара и вселенной!

11. Будь нетерпим к нетерпимости. Борись за полное и окончательное искоренение нетерпимости во всем мире. Люди, не верящие в неолиберализм, есть быдло и нецивилизованные дикари, не заслуживающие пощады. Огнем и мечом неси свободу и толерантность дикарям, варварам и нецивилизованным странам. Для убедительности (поскольку дикарям свойственно отторгать ценности цивилизации) можно и нужно применять в целях убеждения дикарей боевых собак, массовые расстрелы, танки, самолеты, крылатые ракеты, ядерные бомбы и любые другие средства убеждения.

12. Не забывай о своей исключительности. Неолибералы — представители высшей интеррасы, правители мира. Остальные люди суть быдло, рассада и биомасса, чьи жизни не стоят и чиха таракана в канализации.

13. Никогда не признавайся, что неолиберализм — это твоя истинная вера и религия. Это убережет тебя от нападок неверных и уравнения истинной религии с традиционными мракобесными культами.

«Как я могла забыть!» — корила себя Алина, оживленно шагая по утреннему городу, еще дышащему холодной влажной росой. Солнце еще не взошло, а в воздухе живой водой разливалась свежесть, та, что бывает только в деревне, да на окраинах удаленных провинциальных городов. Путь девушки лежал к храму, но первым делом — к отцу.

«Какая удача, что я приехала именно сегодня, в день его рождения!» — радовалась она.

Дойдя до места, где асфальтовые дороги переходят в проселочные, а блочные дома — в деревянные домишки, Алина замедлилась и теперь уже неторопливо шла по обочине, огибая причудливых форм лужи — утрамбованная шинами дорога была размыта после дождливой ночи. В зеленой, но уже почуявшей дыхание холода траве вальяжно разлеглись широкие лопухи, зонтиком качался на ветру борщевик, шелестела зазубренными листьями опасная крапива. Алина собирала на ходу полевые цветы: волшебный синий борец, розовую душицу, крупные созвездия тысячелистника, пока перед ней, наконец, не забрезжила кладбищенская решетка, не замаячили длинные ряды скосившихся надгробий. Девушка быстро нашла могилу отца. Подметя щеткой затхлую ветошь, Алина аккуратно сложила букет на темную гранитную плиту, перекрестилась, поклонилась в ноги и продолжила путь.

Белокаменное здание Успенского монастыря возвышалось над высокой крепостной стеной, обросшей башенками и узкими отверстиями для орудий, темно-голубыми куполами отражалось в пруду, создавая дуалистическую картинку реальности, разделенной на четкий идеальный мир сверху и его размытую копию снизу. «Наш мир — в воде, и в нем водяные бродят», — подумала Алина. Обойдя озерцо кругом, Алина зашла на территорию через главные ворота, обрамленные колоннами, увенчанные строгим аттиком, а затем по узкой, огороженной нарядными булыжниками, тропинке направилась к храму. Широкий луг справа от пруда отдавал мокрым сеном и болотной свежестью, возле воды гыкали монастырские гуси. Алина закутала голову в ситцевую зеленую косынку и сразу стала неразличимо похожа на одну из тех несчетных славянских женщин, что вот уже который век, переступают этот порог. Несмотря на ранний час, в просторном монастырском притворе толпились люди: они выбирали книжки, заказывали молебны, писали записки. Взяв в лавке восковую свечу, длинную и тонкую, Алина зашла в храм. Свет, проходя через рубленные стекла витража, широкими полосами ложился на высокие византийские своды, покрытые бледными, выцветшими от времени фресками, оживляя подсвеченные лики святых. Обделенные же светом угодники, строго и мрачно глядели вниз из сумеречной полутьмы. Повсюду, непоседливыми опарышами, копошились туристы — они беспрерывно фоткались, селфились и снимали праведников на телефоны, фотоаппараты, планшеты и камеры, а те лишь равнодушно взирали на них через пустые глазницы сквозь века — без гнева, без осуждения. С чудотворной иконы Тихвинской Божией Матери на аналое, монгольским прищуром на приплюснутом лице, отрешенно смотрела Богородица, писанная еще самим святым евангелистом Лукой. Ее направленный в себя, рассеянный и закрытый взгляд не оставлял сомнений — после всего, что она видела, иллюзий у нее не осталось. Сбежав от раскольнического папского престола в Риме и от гневных магометан в Константинополе, в конце XIV века она объявилась на реке Тихвинке, «светозарно шествуя по воздуху, ангелами невидимо носима», чем окончательно закрепила, по мнению иерархов, новый статус Руси как Третьего (и последнего) Рима. Поклонившись богоматери, Алина подошла к широкому мраморному кануну в углу. Зажгла свечу и скороговоркой пробормотала: