Александр Сигалов - Жгугр. Будем жить! [СИ]

— А если вас опознают? — ехидно зажмурил левый глаз следак.

— Согласно статье 51-й статье Конституции я оставляю за собой право не свидетельствовать против себя, — проявил Саша юридическую подкованность.

Следователь уставился в бумаги и принялся их старательно перебирать, что-то в них разыскивая.

— Вы признаете себя виновным?

— Не признаю! — Саша с вызовом поднял голову.

— Зря, Александр Сергеевич, зря вы так… — голос следака искрился неподдельным сочувствием. — Лучше бы вы сотрудничали со следствием, тогда бы мы вам и срок скосили. А так закатаем вас по полной! Уведите его! — громко крикнул он.

Двое быковатых конвойных вежливо отвели Сашу в клетку, надев на него наручники. В занюханой тесной камере молодым человеком овладела болезненная неконтролируемая тревога — дрожали колени, схватывала судорога, в груди скреблись кошки, нет — крысы. Дальнейшие события протекали в мучительном бреду. Сокамерники менялись, как программы в телевизоре, его вызывали на еще один допрос, приходил адвокат из «Справедливости», но ничего конкретного не обещал, только сфотографировал его, да все интересовался, бьют его или не бьют. День слился с ночью. Сознание ослабло, дало трещину и провалилось. Саша проводил время, не вылезая из этой спасительной туманной полудремы, медленно сходя с ума, но на вопрос следователя: «Признаете ли вы себя виновным?» — всякий раз отвечал: — Не признаю!

Саша не знал, минул ли миг или век, когда его вывели из ОВД и посадили на заднее сиденье автомобиля.

— Куда едем? — спросил он у сопровождающих.

— Куда, куда? На суд едем! Хватит уже, засиделся у нас! — последовал ответ.

— Какой сегодня день? — спросил Саша.

На этот раз ответа не последовало.

По дороге вниз Алина была остановлена попом с длинной седой косичкой и потухшим кадилом в правой руке:

— Добро пожаловать, Алена Игоревна!

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — поразилась девушка, которую паспортным именем называла лишь давно ушедшая бабушка.

— Я многое про вас знаю. Вероятно, даже больше, чем вы сами. У меня к вам имеется серьезный разговор, — мягко, но весомо произнес он.

Это звучало столь убедительно, что внутри нее что-то откликнулось и отозвалось воздушными трелями весенних колокольчиков. «Иди за ним!» — произнес голос. И она без колебаний проследовала за священником в небольшую келью за углом.

«Да воздастся каждому по делам его», — значилось на деревянной табличке над входом.

Обстановка в небольшой, но чистой келейке была скромной, даже аскетичной — возле стенки стояла кушетка, около высокого сводчатого окна: стол и стул. На правой стене висела икона со спрутом, точь-в-точь как в тайной комнате, на левой — дева с шаром. Сердце Алины екнуло и затрепетало.

— Будете квасу? Наш, монастырский, — дружелюбно предложил батюшка, указывая на темную бутыль на столе.

— Нет, спасибо.

Он снял с полки большую пивную кружку, налил квасу и, похрюкивая от удовольствия, выпил.

— Алена Игоревна, вы наверняка уже догадались, почему вы здесь.

— Нет, не догадалась! — Алина почувствовала себя на приеме у следователя.

Батюшка лукаво посмотрел вокруг и спросил:

— Неужели вам ничего не говорят эти изображения?

— Говорят, конечно! — воскликнула девушка. — Это те же картинки, что в моей тайной комнате в Петербурге!

— Вот! — назидательно произнес отец. И повторил: — Вот! Значит, верно я вас опознал среди сотен тысяч посетительниц, сюда входящих. Не каждый имеет доступ в тайную комнату, не всякая может лицезреть эти изображения… только избранные. И вы, Алена Игоревна, как раз такая избранная. Дело в том что вы… как бы это сказать… — он мялся, подбирая слова. — Ладно, скажу как есть: вы являетесь физическим воплощением богорожденной монады Звенты-Свентаны, земной инкарнацией русской народной души, невестой Жгугра IV, уицраора Святой Руси.

— Что? — только и раскрыла рот Алина, и в горле у нее пересохло. — Невестой кого?

Мир опрокинулся, и знакомый голос из ниоткуда внятно произнес:

«Меня, дщерь, неразумная!»

Очнувшись, она обнаружила перед собой стакан, доверху наполненный квасом. Жадными глубокими глотками пила она квас — в нос ударила смесь ржаного солода и меда, щеки запунцовели, краски вернулись.

— Вот, — показал батюшка на изображение спрута, — твой жених, познакомься! Уицраор Жгугр. Он живет глубоко под землей, в земной коре.

— Он что, крот? — удивилась девушка месту прописки жениха, но неожиданно легко приняв сам факт его существования. В памяти всплыли костер, вода, воздух, выходящий из легких, и нежные настойчивые щупальца в ее теле.

— Он не крот, он — спрут, демон и защитник русского государства, покровитель русских земель и русской метакультуры! И все мы — слуги его, носим у себя на шее его знак — татуировку с маленьким осьминожком, вас он тоже пометил!

— Но у меня нет татуировок! — возразила пришедшая в себя Алина.

— Окстись, отроковица! — неожиданно переходя на «ты», поп протянул Алине зеркальце. К ее пущему изумлению, из отражения на девушку выпученными глазками-пуговицами смотрел маленький осьминожек, угнездившийся на шее, прямо над левой ключицей.

— Вот это да-а-а! — только и смогла она выговорить.

— Идеальные Соборные Души, пребывающие на земле, наконец позволили Силам Женственности зайти и пустить корни в бренной человеческой оболочке. Прекрасная Звента-Свентана, носительница Вечной Женственности, снизошла на землю с космических высот, чтобы воплотиться в твоем земном теле, девица! Поэтому с рождения тебе даны большие способности.

— Нет у меня никаких способностей.

— Ну как же нет? Ты можешь и сама о них не ведать. Вот подвинь эту чашу с квасом, что стоит на столе.

Алина протянула руку и подвинула стакан.

— Нет, подвинь его силой мысли, клинком сознания!

— Разве это возможно?

— А ты попробуй!

Взглянув на стакан, Алина напряглась, сконцентрировалась и внезапно почувствовала, как сквозь лоб, из места, где у людей обычно находится «третий глаз», беря начало в шишковидной железе, родился, вырос и потянулся к стакану тонкий энергетический луч, как будто у нее отросла еще одна конечность. Луч слушался! Она поводила им вправо, влево, зацепила стакан, и тот, медленно пополз по столу. Доведя стакан до края, Алина, не расплескав квас, вернула его на место.

— Вот видишь! — торжествующе радовался священник. — Еще можешь позвонить в один из колоколов, что в звоннице.

— Прямо отсюда?!

— Ну да! — прыснул он. — Сверху-то любой дурак сможет.

Алина снова собралась, пред внутренним взором ее возник большой монастырский колокол, и колокола поменьше, с льняными бечевками, привязанными к язычкам. Сконцентрировав всю энергию на самом крепком канате, она отрастила луч и резким движением собранной в пучок воли дернула за язык. Раздался зычный гул. Затем за соседний, вон тот, помельче. И еще за один! Хаотичный перезвон накрыл монастырь. Люди на лужайке потянули вверх головы, стараясь разглядеть, кто звонит и по какому поводу.