Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

Встревоженный вопль бухгалтера и, следом, крик менеджера остался для надвигавшихся сил не услышанным. Основной натиск подкрепило взятие в клещи, резервы теснили гораздо более крупного противника внезапными ударами по рукам и шее. Муравьи завладели каждым дюймом территории сражения: заполнили рты и глотки своих врагов, сокрушили их стены, захватили их башни, осквернили их капища.

— Пока вроде все неплохо, — буднично отметил Раздор, почесывая висок. — Некоторые чуток перегибают с задором — возможно, от жары.

Смерть с видом глубокого разочарования присел рядом.

— Не понимаю, что я тут делаю.

— Да все то же самое. Завтрак, подготовка, обед, прекращение, ужин, сон. А что еще-то?

— Должно быть что-то.

Раздор сменил тему, заскучав от метаний Смерти.

— Что на ужин?

— Не помню.

— Чур только не курица опять.

Смерть уставил в него пустой взгляд.

Неприятель разделился на две группировки: ходячий, вопящий ковер муравьев (мужчина) и катающийся, кричащий ковер муравьев (женщина). Оба обречены. Мужской ковер выбрасывал дрожащие руки и брел к лесу; женский сумел раздавить кое-кого из захватчиков, но, к несчастью, распахнул глаза неукротимому отряду элитных войск.

— Приглядывай за ним, — сказал мне Раздор, имея в виду движение бухгалтера к деревьям. — Направь его обратно к поляне, если уйдет слишком далеко.

— А если они на меня нападут?

— Тебя не тронут, — хохотнул он. — У тебя совершенно не тот запах.

Тревога оказалась напрасной. Бухгалтер рухнул на гребень земли на дальнем краю поляны, его сопротивление сокрушено мощью штурма. Менеджер проектов совершила несколько отчаянных перекатов и постепенно замерла у наших ног. Восстание врага потерпело поражение: муравьи добились славной победы.

Они взялись делить военные трофеи, распределяя награды поровну между всеми воинами. Постепенно, методично армия обглодала плоть и жир, оголила окровавленные узлы мышц, обглодала мышцы, явив кости и внутренние органы, обглодала внутренние органы и оголила скелетную суть. Кости очистились от всякой плоти и крови, пока не осталось лишь несколько случайных волосяных луковиц.

Наши клиенты стали высушенными, опорожненными, выскобленными людьми. Остовами, шаблонами, планами людей. Воспоминаниями, эхом, искажениями людей.

— Видишь, — сказал Раздор, — они все под низом, на хрен, одинаковые. Не суть делает их разными, а поверхность.

Я ответил ему тем, что меня вырвало. Опять жжение, кислота, едкий запах. Ощущение, что из меня все выкачали, желание умереть.

Второй раз за два дня.

Лихорадочное усвоение плоти завершилось. Густые узоры темно-красной материи распались. Некоторые муравьи уже устремились к кромке леса. Я еще утирал рот, а Раздор уже протягивал мне маленький бурый мешок.

— Собери сначала самых шустрых.

Смерть двинулся по левой стороне поляны, я — по правой. Раздор ринулся прямо, перешагнув через свежий скелет менеджера проектов. Его методика сбора муравьев: загребать громадными ручищами прямо в мешок как можно больше. Смерть подбирал муравьев по одному, каждому улыбался, после чего кидал к себе в мешок, затем возвращал на лицо глубокую угрюмость. Я объединил оба метода, загребая лишь когда был уверен, что моя воскрешенная плоть не окажется обглоданной с воскрешенных костей. Работа была потной и тяжкой. Собирать десять тысяч шевелящихся насекомых — изнурительный труд для кого угодно, но в особенности для недавно мертвого.

Через десять убийственных для спины минут под палящим солнцем я присел рядом с бывшим бухгалтером и положил руку ему на улыбчивый череп.

Смерть приближался с усталой улыбкой. Он продолжал вытаскивать муравьев из лесной подстилки, подбирая их, как лесную ягоду, разговаривая с ними, но, когда дошел до меня, сел и приобнял меня за плечи.

— Отдыхаете?

Я кивнул.

— Не спешите.

— Зачем мы их всех собираем? — спросил я.

Он улыбнулся.

— Каждый муравей несет в себе крошечный фрагмент наших клиентов, и каждый значим, потому что содержит малюсенькую часть целого. Миниатюрную копию. Вместе они составляют последовательность шифрованных сообщений, подходящих друг к другу, как головоломка. Эти сообщения помогут нам воссоздать, если потребуется, эту пару, которую мы разъяли.

— Но даже если переловить всех муравьев, как добыть из них плоть, которую они съели?

— Микрохирургически, — ответил он.

Я возобновил зачистку, обходя поляну в поисках беглецов. Остановился рядом с останками женщины и уставился в невыразительные глазницы. Голова у нее была пуста, как ведро на дне пересохшего колодца; ее голые, истерзанные сражением кости постепенно пропекались на солнце. Я опустился на колени и погладил ее по макушке. Муравей-легионер вылез из уголка ее смеющегося рта и поспешил по кости скулы. Я поймал его, мгновение поглядел, как он беспомощно шевелится, и раздавил между большим и указательным пальцем.

— Сколько поймал? — спросил Раздор у Смерти.

— Тысячи полторы примерно. А ты?

— По крайней мере семь тысяч. — Он обратился ко мне. — Сколько?

— Не знаю. — Я посмотрел на мешок и покачал головой.

— Дай глянуть. — Раздор отнял у меня мешок, открыл его и тщательно изучил содержимое, после чего объявил: — Может, сотни три или четыре. — Вид у него был сардонический. Пот капал с его темных кудрей, катился по красным щекам. — Все живы, по крайней мере.

Он вытряхнул мой мешок в свой и вернул мне.

Каждого найденного после этого муравья я давил.

Близился вечер. Поляну уже затеняли деревья, налетал прохладный ветерок. Промежутки между муравьями делались все больше. Мешок Раздора набряк жизнью.

Во мне роились воспоминания, неосязаемые, неуправляемые. Я не мог сказать, определяют ли они, кто я есть или чем должен стать. Эми, Люси, решение, которое я должен принять, мое гробовое существование — все это вихрилось так быстро и так часто, что ни на одном отдельном образе не сосредоточишься, не отделишь его от беспорядочного целого. Этих мимолетно ярких летучих насекомых не поймать.

— Всех собрали? — спросил Смерть, добавляя своих муравьев к коллекции Раздора.

Раздор потряс мешок и повернулся ко мне.

— Сколько?

— Четыре.

— Примерно двадцати не хватает… Примерно с ухо. Вряд ли стоит возиться.

Я отдал ему оставшихся у меня муравьев, не сообщив, что все они раздавленные.

Когда мы покидали поляну, Смерть ненадолго остановился и жестом попросил нас подождать. Склонил колени, выщипнул что-то из травы, мимоходом осмотрел и выбросил.

— Что, еще один? — спросил Раздор.

— Нет, — ответил Смерть.

— Над лестницей в соседнем доме есть технический лаз. Люк. Никак не больше двадцати ярдов вдоль крыши. Умоляю.