Гордон Хотон - Подмастерье. Порученец

Я согласился.

Он зачитал цифры вслух и сказал:

— Мне нравится тринадцать. А остальные не нравятся.

— А семь? Пока жил, это у меня любимое число было. Думал, оно принесет мне удачу. Думал, защитит меня…

— Договорились тогда, — перебил меня он. — Тринадцать и семь.

Он повторял эти два слова, идя вдоль ящиков по правой стене. У первой секции остановился, постучал пальцами по одному нижнему отсеку и вытащил из кармана связку ключей. Перебрал несколько, нашел нужный. Колесики в полозьях скрипнули, выдвинулся длинный ящик. В нем размещался очень белый труп, жалко занывший, когда Иероним взялся разглядывать ему шею.

— Идите сюда, — сказал он. — Девять цифр. Идеально подходит… Ваше число и впрямь счастливое.

Я приблизился, нытье продолжилось: низкий, ритмичный стон.

— Что оно говорит?

— «Положите меня на место», конечно. — Иероним недовольно крякнул и покачал головой. — Вас действительно давненько не было, а?

Я не знал, насколько давненько меня не было. Не знал, зачем вернулся. Не знал, куда этот мертвец направится. Не знал, доверять ли обещаниям Смерти. Не знал, слушали ли меня мои родители, когда я их навещал. Не знал, жить ли я хочу, умереть ли, стоять ли здесь, в этом погребе, до Страшного Суда. Иероним был прав: ничего-то я не знаю.

Он заговорил с трупом, а меня обеспечил параллельным переводом.

— Я ему объясняю, что он… что он — в отстойнике для трупцов без регистрации, без могил, без гарантий… Говорю ему, что скоро он опять освободится. Воссоединение на носу. Он — избранный.

На этом последнем слове мертвец страшно застонал и возбужденно замахал руками — и во мне что-то встрепенулось. Память о языке. Смысл — в просвете между вздохом и криком. Отдельные стоны несли в себе груз образов и ощущений: и интонации, и форма губ, и продолжительность звука — все влияло на содержание. Я чувствовал, что говорит труп, еще до того, как Иероним успевал перевести.

— Я все равно хочу вернуться, — сказал мертвец.

— Ладно. С тринадцатым я сам разберусь. Этого выводите, убедитесь, что он способен стоять, и если будет буянить… — Он шмякнул кулаком по ладони другой руки и ушел.

Я присел рядом с мертвецом и вгляделся в него. Он был совершенно наг и несколько разложился, в правой руке сжимал книгу в кожаном переплете. Настроения спрашивать, зачем она ему, у меня не было. Я легонько потянул его за свободную руку и стал ждать. Мертвец заныл, являя нежелание выходить. Я потянул за руку сильнее, надеясь, что мертвец осознает отсутствие выбора и начнет содействовать. Он продолжил сопротивляться — застонал, завозился. Я потянул его за руку с еще большей силой — и вырвал ее из сустава.

— Как обычно, — сказал мертвец.

Услышав, что он говорит на моем языке, я встревожился, но сумел пробубнить извинения.

— Ну конечно, от этого мне очень полегчало.

— Я случайно.

— Да ну вас.

Я не знал, что сказать. Вспомнил о приказе.

— Будьте любезны, встаньте и идите за мной.

— До или после того, как вы приделаете мне обратно руку? Или желаете сначала оторвать мне какую-нибудь ногу? Или, скажем, ухо? И впрямь, зачем мне сразу два? Или же просто выволочете меня на пол и надаете тумаков? — Он повернул ко мне лицо. — Где я вообще?

— В Хранилище.

— Что, опять ?.. Что на сей раз пошло не так? — Губ у него не было, зубов немного, и, когда он говорил, язык щелкал по нёбу. — Видимо, схватили меня, пока я спал, — прошептал он. — У них всюду Агенты. И шагу не ступишь. И ни полклетки мозга лишней не найдется у них… Но расслабляешься, потом делаешься самоуверенным, затем небрежным — и пожалуйста.

— То есть вы отсюда уже сбегали?

Мертвец ненадолго отложил книгу, протянул руку и постучал голыми костяшками мне по лбу.

— Ку-ку? Есть кто дома? А я вам о чем толкую, по-вашему?

— И вы сосуществовали с живцами?

— Нет. Я ел каждого встречного, — отозвался он саркастически. — Откуда вас выкопали, умник?

Я уже собрался ответить, но тут услышал перепалку из угла, где был Иероним. Попутно возникла мощная вонь паленой плоти.

— Без него не пойду.

— Куда б она ни шла, я с ней.

— Так что не пытайтесь нас трогать…

— …Или мы вам башку оторвем.

— И потроха выпустим.

— Нет. Это слишком муторно. И бессмысленно.

— О чем ты, черт бы драл, вообще?

— Если мы оторвем ему башку, не понадобится…

— Ой, да заткнись ты. Вечно ты меня одергиваешь.

Встрял Иероним:

— Хоть так, хоть эдак — мне все равно. Но если не встанете через пять секунд — застрянете до конца тысячелетия. Выбирайте.

Два тела обиженно выбрались из выдвинутого ящика на белый кафель, оставляя по себе след из черной слизи. Низкорослые, чуть ли не горбуны, и паленые до костей. Горький запах дыма обволакивал их, как вторая кожа.

— Вот, другое дело, — сказал Иероним, оборачиваясь ко мне. — Всего-то и надо — серьезная угроза… У вас буянит?

— Он мне руку оторвал, — сказал мертвец.

Иероним отлепил от своего туловища кусок клейкой ленты. Из раны принялась сочиться густая кровь, но крепкие черные швы опрятно удержали Иеронимовы внутренности на месте. Он забрал у меня руку, прижал ее к зиявшей бреши сустава и примотал конечность скотчем.

— Вот. Готовы?

— Видимо, — угрюмо согласился мертвец. Сел, помассировал починенный сустав. Конечность не отозвалась. Труп спокойно подобрал книгу, перекинул ноги через стенку ящика и встал. А затем в неожиданном припадке ярости принялся дергать за повисшую конечность так зверски, что едва не оторвал.

— Что мне с нею делать? Никакого толку от нее!

— Неважно, — сказал Иероним успокаивающе. — Там, куда отправляетесь, вы быстро забудете, что у вас вообще рука была.

Мы вышли из погреба. Все помалкивали, резких движений никто не совершал, ни единого звука, лишь далекий собачий лай. Но одно не давало мне покоя:

— А куда именно он отправляется? — спросил я.

Иероним остановился, обернулся, улыбнулся.

— В Центральное хранилище, — ответил он.

Смерть сидел за своим столом, что-то печатал на ноутбуке. Он так сосредоточился на работе, что едва осознал наше появление. Наконец поднял взгляд и поманил меня к себе. Я заглянул ему через плечо. Экран был испещрен не словами, а словно бы ярко-красными кляксами. Мне удалось разобрать несколько крупных букв, но шрифт помельче оказался нечитаемым.

— Это ТДВ, — пояснил он. — Типовой договор на Воссоединение. Всем мертвецам положено подписывать перед выпуском. По сути, он освобождает Агентство на время транспортировки от любой ответственности за повреждение конечностей, собственности и так далее.

На первый взгляд договор показался знакомым — и теперь я осознал почему. Буквы на мониторе выглядели в точности так же, как те, что были в записке, которую он прислал мне.