Алексей Мальцев - Это не моя жизнь [litres]

– Что? К-к-куда утащит? – расхохотался доктор, вызвав неподдельный интерес пробегавшего мимо санитара. – Четверть миллиарда? Похоже, тебя накачали здесь так, что ты начал нести эксклюзивный бред. Какую землянку, чудило?

– Спрячет он деньги в специальной землянке. Только здесь ничего интересного нет, очень скоро денежки отыщутся, никто не погибнет. Зачем такое предотвращать? Я хочу рассказать про другое. О важнейших открытиях в генетике, например, которые не заставят себя долго ждать. Но генная инженерия – очень наукоёмкое, затратное и, главное, – длительное удовольствие. Растянуто во времени, долго приходится ждать результата. Гораздо проще и выгодней скорректировать прошлое. Подогнать его, так сказать, под текущую ситуацию…

– Но прошлое нельзя менять, – Изместьев вновь вспомнил прочитанную фантастику. – Последствия могут быть непредсказуемыми. Порой достаточно раздавить в прошлом бабочку…

– Боже мой, – нетерпеливо заёрзал Поплевко, тщетно пытаясь разорвать свои «вериги». – Зачем же считать других глупее себя?! Разумеется, мы в курсе всех возможных осложнений. Они, эти осложнения страхуются элементарно.

– Ты так говоришь? Кого только в прошлое не посылают, честное слово! – едва не взорвался слабо подкованный в фантастике доктор. – Как можно исправить ошибки прошлого? Будущее тотчас изменится, и возможность забросить следующего… агента… или как у вас там они зовутся… испарится. Как сон, как утренний туман.

– Да у вас проблемы с четвёртым измерением, док, – улыбнулся бескровными губами Поплевко. – Страховка посылается одновременно с агентом, но в более ранний временной промежуток. Если в будущем ничего не изменилось, значит, всё прошло успешно, и страховка тотчас возвращается в наше время. Буквально через несколько мгновений пребывания в прошлом. Если, не дай бог, какой-то катаклизм, страховка остаётся в своём времени. Это для неё означает, что надо аннулировать эрмикт, вмешаться на нужном этапе, вернув всё как было… Инструкции разработаны чёткие.

– Да, уж… Элементарно, Ватсон, – Изместьев почесал в затылке. – И везде должны быть клинические смерти и успешные реанимации. Это ж как надо всё подготовить! Сколько документов перелопатить!

– Тем трагичнее моя неудача, – вздохнул бледный, как мел, Поплевко. – Меня, можно сказать, вывели на вершину многоходовой комбинации, а я сплоховал… Завалил миссию. У этой женщины… проститутки, должен родиться мальчик. Он обязан выжить, понимаете?! Обязан! И в 2028 году встретиться с двадцатилетней москвичкой Женей Фаревской. От их брака должен родиться гений, каких ещё не было на земле. Который совершит прорыв на несколько столетий вперёд. Вероятность успеха подобной комбинации – девяносто шесть и восемнадцать сотых процента. Это фантастическая вероятность! А если учесть, что детей у них может быть несколько, то гарантия практически сто процентов! Вернее, 99, 98 %… Это генетически выверено, отслежены тысячи родословных. Моя задача – сохранить данную беременность. Просто сохранить и всё! Мы в состоянии отследить родословную и спрогнозировать наследственность с очень высокой степенью точности.

– И кто же этот пролетарий, впрыснувший в путану редкостное семя, которое она норовит вырвать с корнем?

– Вы будете смеяться, но один из её сутенёров.

– Потрясающе! А как две сотых процента? – решил придраться Изместьев. – Какая-никакая, но цифра!

– Сейчас это по большому счёту не имеет значения. По нашим прогнозам к двадцать четвёртому году технологии должны позволять сводить подобные погрешности к нулю. На том, следующем этапе, вмешается другой эрмикт-коатер, это не мои проблемы… Но я не думал, что женщина, от решения которой зависит будущее планеты, окажется такой глупой и несговорчивой… бабой. Мне казалось, я смогу подобрать к ней ключ. Да и порядки ваши… Диабет этот…

– Что ж, – развёл руками Аркадий, – прогнозы ваши не смогли учесть элементарных вещей. И подход к нашим проституткам нужен совсем иной, нежели тот, которому тебя учили в твоём далёком пятидесятом.

– Она должна слушать, что говорит мужчина.

Доктор хотел расхохотаться, но крайне измождённый вид больного удержал его от этого. Глубоко вздохнув, он спросил:

– Когда эту стерлядь разминируют?

– В смысле, сделают аборт? Завтра должны, – еле слышно произнёс покрасневший Вениамин. – Если это произойдёт, обратно мне можно не возвращаться.

– А ты деньги ей не пробовал предложить?

– Откуда у меня ваши деньги? В наше время наличности давно нет, молодёжь и не представляет, как она выглядит.

Доктор весь внутренне напрягся, поскольку наступал сложнейший момент. Сердце «затукало», казалось, везде: в висках, в шее, в груди. Он был готов к главному вопросу своей жизни:

– А если выполню твою миссию за тебя, если помогу тебе освободиться и беспрепятственно отправиться в своё будущее, ты поможешь мне улететь в… прошлое. Моё прошлое! Успешно реанимированная клиническая смерть у меня была.

– На сколько лет вы бы хотели перенестись? – без эмоций, словно обсуждая в автосалоне мощность продаваемого автомобиля, поинтересовался Поплевко.

– На двадцать, – по-мальчишески выпалил доктор. Потом прикрыл рот ладонью и, озираясь, словно его кто-то мог подслушивать, уточнил: – Вернее, на двадцать три… В тысяча девятьсот восемьдесят пятый. В новогоднюю ночь… Когда забили куранты.

– Считайте, что договорились, – почти не думая, «подписал контракт» Пришелец. – Детали обсудим после… в спокойной обстановке. Сначала уговорите проститутку отказаться от аборта. Это – самое главное. От этого зависит, запомните, будущее цивилизации. Потом – всё остальное.

– Не шутишь? – прохрипел взволнованный Аркадий. – Ты не обманешь меня? В твоём положении просто наобещать с три короба. А потом исчезнуть навеки.

– Если вы сможете просто так… взять и умереть, – спокойно процедил Поплевко. – Если у вас на это хватит мужества, то всё остальное я гарантирую. Можете не сомневаться.

– Хватит… этого самого, – одними губами прошептал Изместьев. – Мужества… Мне кажется… Я думаю… Должно хватить.

Слова «никогда», «нигде», «ни при каких обстоятельствах» лишали его последней надежды, выбивали из-под ног опору. Ощущения бесперспективности, какой-то стойкой никчёмности были знакомы Савелию уже давно. Кажется, это случилось в восьмом классе на одной из медкомиссий. Когда у многих пацанов над верхней губой появилась растительность, голоса огрубели, состоялся тот роковой осмотр… О котором не хочется вспоминать. Пацанов в кабинете врача попросили раздеться, и он увидел, что скрывалось под их трусами. И что у него по размеру намного меньше. Этот день стал самым чёрным в его пока недлинной жизни.