Алексей Мальцев - Это не моя жизнь [litres]

Небо крошилось, трескалось на мозаичные треугольники, ромбики, трапеции. Каждый в свою очередь делился на множество ему подобных. Савелий знал, что продолжаться так будет недолго – минут десять от силы. Затем всё сольётся в одну пёструю мешанину, начнёт крутиться и опускаться на него, открывая всё новые и новые цвета.

Теперь он понимал, почему многие поэты и художники сидели на игле: вот откуда можно черпать бесконечное вдохновение. Какие краски, узоры, чувство бесконечности! Свежесть восприятия опять же. Кто здесь не побывал, того просто жаль. Он не видел Город Будущего. Именно так Савелий называл «пункт своего назначения», куда его «доставлял» экспресс очередной дозы.

В одной старой песне были такие слова:

Автор потрясающе точно обрисовал «картинку», которой в реальности, разумеется, не бывает, а вот в «зацепке»… Тут тебе и фиолетовый пломбир, и белый негр из далёкой страны, и похожие на бананы в Сомали фонари. В Городе Будущего всегда стояла отличная погода: ни снега, ни дождя, ни даже ветра.

Но Савелию в принципе наплевать на картинку, ему гораздо важней то, что не ходил он по улицам, а плавал. Непередаваемое чувство невесомости. Словно город наполнен чистейшей водой. Причём только для него: остальные жители плавать не могли, они сновали внизу туда-сюда, копошились подобно муравьям. Савелий же парил подобно рыбе-гурами в аквариуме.

Ради такого кайфа он готов был на многое.

– Ом-м-м-м, – внезапно раздалось справа. Савелий знал, что это Урсул. То было его место. Так повелось с самого начала: если Савелий был в этот момент «на присосках», то Урсул молча «иглился» и ложился на топчан рядом. – Ом-м-м-м. Закатало, блин.

– Ширяй по малой, – заботливо посоветовал Савелий. – Я что-нибудь кину вдогонку.

Он медленно поднялся, уселся на топчане и открыл глаза. Окружающие предметы водили хоровод, словно вокруг новогодней ёлки. Разнокалиберные бенгальские огни искрили тут и там, как в сказке.

– Слышь, Савк, – голос Урсула бубнил где-то возле фиолетового солнца. – Я тут твою маман зафиксировал в одном конкретном месте.

– Тоже мне, фиксатор… Погодь, ты о чём? – Савелий заёрзал на топчане. – Причем тут моя маман?

– А притом, Савк, видел я её с этим психдоком Ворзониным. Сам знаешь, это крутой спец, блокирует нашего брата душевно. Лысый и усатый, как артист Калягин.

– Да знаю я, – Савелий замотал туманной головой. – Сам несколько раз на выбраковку гремел с его помощью… Ну, значит, скоро светит мне гоп-стоп. Засрут все вены, блин… На побывку едет голубой моряк… Никак маман не уймётся, никак не успокоится!

Он подёргал себя за волосы, голова сильно кружилась. Кайф был не то, что обломан, – раскурочен. Если мать опять договаривалась с Ворзониным, – это всерьёз и надолго. Он мог сколько угодно с отцом спорить, здесь невозможно было остановиться… Но противостоять матери было выше сил. Материнским просьбам Савелий подчинялся беспрекословно.

Так и не уразумев причины, из-за которой партнёр бесцеремонно потушил столь многообещающе разгоравшийся костёр, Люси нехотя натягивала на себя кружевной пеньюар и удивлённо вращала слегка отёкшими глазами.

– Тебя что, замкнуло? Это на «скок-поскок» у тебя реакция такая? Как у меня на цитрусовые? Так предупредил бы, я бы иначе выразилась…

Видя, что Изместьев никак не прореагировал, Люси схватила его за ремень и, повернув к себе, слегка встряхнула:

– Алло, конюшня! У тебя что, свечи залило? Так просушим мигом! Мы не звери, в конце концов! Отвечать по Уставу!

Партнёр отвёл глаза в сторону, продолжая методично застёгивать рубашку. Это явилось последней каплей: Люси толкнула его на кровать, а сама, подобно коршуну над ягнёнком, грозно нависла, перекрыв все пути к отступлению.

– Я могу услышать внятно: в чём дело?

– А, да-да, конечно, – Аркадий суетливо попытался отодвинуть её в сторону, но с таким же успехом можно было пытаться двигать памятник вождю мирового пролетариата на площади перед оперным театром. – Но чуть позже, а то вылетит из башки, после не задует…

– Я тебе сейчас так задую, что сквозняк останется на всю оставшуюся, что называется, – с этими словами она занесла руку для удара: – Ну, будешь оброк отрабатывать, слизняк, али нет?

– Сколько у тебя кокаина? – долетело до её ушей, мгновенно «обесточив» отведенную руку. – Много или нет?

Злость и обида улетучились, уступив место любопытству.

– Ты случайно не из Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркоты, парниша? – осторожно поинтересовалась Люси.

– Гораздо хуже, – решил наступать «по всем фронтам» Изместьев. – Я сам наркоша со стажем.

Через несколько секунд доктор впервые в жизни держал в руках полиэтиленовый пакетик с белым порошкообразным веществом.

– Надо же, совсем, как в кино, – усмехнулся он, засовывая пакет в карман джинсовки. Следующие слова он выпалил в приказном тоне: – Одевайся резко, ты мне понадобишься.

Оставшись без пакетика, Люси сникла:

– Ты хоть знаешь, сколько стоит такая безделица? – медленно одеваясь, она то и дело бросала взгляд на карман его куртки. – Я бы на твоём месте тут не шутила.

– Надеюсь, что немало, – съязвил Аркадий, нетерпеливо щёлкая пальцами. – И запомни, я не думаю шутить! Мы идём на дело, всё серьёзно. Шевелись, твою мать!

Под монотонное гудение лифта доктор подробно инструктировал «пациентку»:

– Тебе нужно его зацепить, заинтриговать… Он должен выйти из машины. Хоть замуж просись, хоть задницей сверкай, но вымани его, усекла? Придумай что-нибудь, времени будет у тебя достаточно.

Девушка с трудом вникала в сущность сказанного, растерянно моргала, её знобило. Изместьев слышал стук зубов.

Усевшись за руль «Тойоты», Люси простонала:

– Куда я сейчас поеду? Ты в меня столько шампусика влил! Я не в форме!

– Аккуратненько, не спеша, – наставнически вещал «инструктор по вождению», – транспорта на дороге быть не должно, так что… вперёд!

Разъезжать по ночному городу с пьяной водительницей за рулём Аркадию ещё не приходилось. Мощная иномарка набирала скорость за считанные секунды. Пролетев по Комсомольскому проспекту, свернули на улицу Луначарского.

– Не гони ты так, – орал доктор, – чай, не на пожар! У нас впереди ещё уйма времени…

– Которую мы могли бы потратить на нечто более приятное, – не преминула обиженно вставить Люси, – нежели искать эту твою… как её… автоклавную.