Алексей Мальцев - Это не моя жизнь [litres]

Так продолжалось день за днём, алгоритм поведения новоявленного фермера ничуть не менялся. Просвета никакого не предвиделось.

Изместьеву казалось, что даже для тех, кто всю жизнь, с самого рождения существовал в этой беспросветности, она была невыносима. Что говорить о нём, рождённом в городском комфорте, всю жизнь воспитывавшемся как мужчина!

Федунок заваливался на жену с завидным постоянством. Акулина уже знала наперечёт, что из продуктов или какой-нибудь домашней утвари возбуждало мужа, и старалась заблаговременно убрать это «от греха подальше». Толку от подобной «предусмотрительности» было мало, но тем не менее…

За ужином Фёдор употреблял фантастическое количество головок чеснока и лука, обильно «сдабривая» сие «огненное» кушанье мутной самогонкой. Редька также относилась к числу любимых мужниных продуктов.

После «возбуждающего» ужина Фёдор начинал с присвистом глубоко дышать, что в переводе на русский означало буквально: жена должна готовиться, в её распоряжении остаются считанные минуты или даже секунды – постель наспех соорудить, сбегать, если требуется, в уборную или ещё чего… Как перед стартом космического корабля, начинался обратный отсчёт. И уже ничего не могло ему помешать: ни погода, ни простуда, ни наличие гостей в доме. И похоже, так было всегда; засидевшиеся в гостях соседи, завидев вожделенный блеск в глазах скотника, скоренько ретировались к дверям, опасаясь, видимо, как бы их самих не того… При этом, надо заметить, шокированными они ничуть не выглядели.

Ниночка едва успевала схватить «в охапку» свою младшую сестрёнку Клавдию вместе с любимой куклой и скрыться за занавеской. Оставив таким образом мать наедине со «зверем».

Бежать от взбудораженного кобеля было бесполезно, впрочем, как и пытаться его сдерживать. Несколько раз Фёдор настигал улепётывающую жену в сенях и «приходовал» тут же, «не отходя от кассы». Один раз всё случилось в хлеву, когда Акулина вываливала поросятам пойло. Секс под аппетитное поросячье чавканье показался Изместьеву настолько эксклюзивным, что его тотчас вывернуло аккурат в то самое ведро.

Фортуна в такие минуты была явно не на его стороне. Ни подсыпанный в борщ фенобарбитал, ни корвалол с микстурой Михеева-Павлова на Федунка никак не действовали. Вернее – действовали, но потом, когда всё заканчивалось, и Акулине не оставалось ничего другого, как зализывать раны под ступорозный храп мужа. Кроме вышеназванных лекарств у деревенского фельдшера больше ничего не водилось. Реакция же Федунка на валерьянку, вообще, мало чем отличалась от кошачьей. И такое понятие, как презервативы, было Фёдору неведомо в принципе.

Старшая дочь, Нина, оказалась на редкость понятливой и сообразительной. Ей не раз и не два доставалось от пьяного отца. В частности, в её обязанности входило стягивать с него огромные грязные кирзачи, когда он возвращался домой. И если дочь недостаточно проворно справлялась с этим, то ей от родителя прилетало. На упрёки жены относительно домашних сцен насилия Федунок невозмутимо ответствовал, имея в виду нелёгкую женскую юдоль:

– А её кто-нибудь, думаешь, пожалеет потом? Пусть привыкает к своим обязанностям! Не мной заведено, не мне и отменять.

Изместьев несколько раз ловил себя на том, что будь он действительно женщиной, давно бы сошёл с ума от сознания того, как Фёдор обращается с ней на глазах у дочери. Несколько раз случалось, что от грохота просыпалась малютка, Акулина порывалась её успокоить, но муж не отпускал до тех пор, пока все его пороховницы не опустошались.

«Негоже прерывать в самом разгаре. Это ж как песня, которую надобно допеть».

«Ночь прошла, будто прошла боль…» – строчка из песни, которую они распевали на пионерских вечерах, залетела в голову Ворзонина как раз под утро. Ночь прошла, а головная боль осталась. Вместе с ней – саднящее чувство неясности в отношениях с Ольгой. Ощущение такое, будто сделал пакость исподтишка. Изместьевы – старший и младший – исчезли как по мановению волшебной палочки. Но к нему, Ворзонину, под крылышко, будучи в одиночестве, Ольга почему-то не спешила. Неужели обо всём прознала?

Происходящее напоминало снежный ком: одно налипало на другое и, тотчас прикрываясь следующей порцией липкого снега, исчезало навсегда. Сам себе Павел казался почему-то следующим за поводырём слепцом. Казалось бы, двигайся, куда тебя увлекают, и не майся. Но интуиция почему-то сигнализировала про другое: не туда, не с тем, не для того… Неприятный, навязанный кем-то выбор.

Поднявшись с кушетки, на которой Ворзонин дремал несколько предутренних часов, если можно так назвать болезненное кратковременное забытьё, он даже пошатнулся, таков был приступ боли в висках и затылке.

Требовалась срочная психологическая разгрузка, иначе – прощай работа!

Отыскав в нижнем ящике стола пластинку цитрамона, Павел заглотил две таблетки сразу, запил водой прямо из графина.

Не спеша спустился в терапевтический блок, уселся в кресло, надел наушники. Зажурчала вода, подул лёгкий бриз, зазвучала музыка Бадаламенти из сериала «Твин Пикс». Веки опустились сами собой…

Он был уверен, что в прошлой жизни был рекой или быстрым ручьём. Нестабильность, переменчивость характера, вспыльчивость и – многообещающее начало всего, чего хочешь. Перспективы, взлёты, ширь, размах, всплески чувств. Последнее время он этого опасался, но, похоже, время пришло.

В будущей жизни он видел себя живописным озером с чистейшей неподвижной водой. Путь от ручья к озеру – обретение стабильности, уверенности, постоянства. Его путь.

Сомнения в том, что прошлая жизнь была, а будущая непременно будет, отпали у Ворзонина ещё в студенческие годы. По его глубокому убеждению, сложность психологической диагностики и заключалась в том, чтобы понять: откуда и куда движется личность. Именно здесь прячутся проблемы её поведенческих мотивов в настоящий момент. Здесь собака зарыта!

Первый этап – что было в прошлом – как для диагноста для Ворзонина сложности не представлял. Он вплотную приблизился к решению второй задачи, касающейся будущего. Увы, здесь пока удачи чередовались с досадными провалами. Беспомощность бесила. Порой в подсознании зарождались суицидальные мысли, но он справлялся с ними с помощью своей же методики. Той самой, которая со временем принесёт ему всемирную известность. Пока об этом рано…

Итак, от реки к озеру, от вечного поиска к стабильности. Озеро – полностью самодостаточная экологическая система, не нуждающаяся ни в каком вмешательстве извне. Представить себя озером он мог настолько явственно, что чувствовал, как ветерок вызывает появление ряби на коже…