Алексей Мальцев - Это не моя жизнь [litres]

Чёрт, рассказав о бутылке этому прощелыге Клойтцеру, Аркадий раскрыл очень важную тайну, которой в будущем просто нет цены! Он вспомнил, как псевдо-Поплевко жаловался на то, что слишком мало информации о клинических смертях в прошлом.

Конечно! Они решили использовать выстрел шампанского с большим эффектом для коррекции своего долбанного будущего! А его просто выкинули в эрмикт-пространство, авось да пристроится где-нибудь. И он по чистой случайности «залетел» не так далеко от того, куда, собственно, и планировал.

Кому нужна колхозница? Наплевать на неё. А тело старшеклассника под Новый год с открывающимися перспективами в будущем – серьёзная находка!

Какой ужас! Какой великодержавный эгоизм! Его нагло использовали!

Эту новогоднюю ночь Изместьев просто обязан встречать с Аленевской! И вообще, не отпускать её от себя ни на шаг! Это его судьба. Но как убедить парня в этом? Помнится, одной из черт характера в этом возрасте был юношеский максимализм и независимость. Мнения других людей Аркашу в то время интересовали меньше всего.

Как заставить его поверить себе? Кем представиться? Кто ты вообще такая, Акулина Доскина, чтобы вмешиваться в жизнь столь интересного семнадцатилетнего парня? А не пойти ли тебе куда подальше?..

Комсомольский проспект, улица Карла Маркса, школу отсюда не видно, но Изместьев знал, что скоро уроки «первой смены» закончатся, народ «повалит». Где перехватить парня? У школы? У подъезда дома? По дороге? Это если он пойдёт один. А если с компанией? С девушкой, с той же Аленевской, к примеру.

Выйдя из автобуса возле продовольственного магазина, Акулина направилась к школе. Времени почти не оставалось.

Совершенно забытая жизнь врывалась ветром в подворотни домов, залетала снегом, сбитым с крыш голубями, за воротник, в уши – скрежетом трамваев и визгом тормозов…

Изместьев вспомнил, как он смотрел на ровесников Савелия в далёком будущем. Интернет, ноутбуки, мобильники, фильмы формата 4D… Нет, он им не завидовал нисколько! У него была своя юность, не менее интересная и захватывающая. Бесшабашная и романтичная.

От нахлынувшего желания навсегда остаться «здесь и сейчас» доктор чуть не задохнулся. Никогда в жизни не испытывал ничего подобного!..

В городе детства случилась оттепель. В его честь! Ему на миг показалось, что не было этого промежутка в двадцать с лишним лет. Ещё ничего страшного не случилось! Он вышел после занятий, а вокруг – солнце, капают сосульки. Тут и там – проталины на чёрном ноздреватом снегу. Как можно всё это называть застоем, если юность не выбирают, она не повторяется? Не его вина, что он рос вместе с нумерацией партийных съездов, рапортовал им, как все. Никогда не повторятся улыбки одноклассниц, блеск их глаз и аромат улиц детства.

Ему навстречу попадались знакомые, многие из которых к концу века уйдут из жизни. Изместьеву было не по себе от своей информированности. Знания буквально обжигали, завораживали, не давали чувствовать себя свободно. Словно окружали его ожившие мертвецы, пусть не все, но некоторые. Они торопились по делам, кто-то неспешно прогуливал внуков, кто-то просто «забивал» козла, сидя на скамейке. По спине доктора прокатились мурашки озноба: как глубоко он внедрился, сколько дров можно наломать? И сколько уже наломал, наверное…

Почему обречён прозябать в этих Кормилицах до конца своих женских дней?! Где справедливость? В другое тело не вклинишься, не перенесёшься…

Пока он думал, из-за угла выпорхнула стайка девчонок в белых фартуках.

– Куда несётесь, пигалицы?! – не сразу узнал свой голос. – Простудите себе придатки, будете потом лечиться всю жизнь! Оделись бы сначала, потом бегали!

– Да мы быстренько, бабушка, не бутузь! – кинула на бегу самая болтливая, уколов Изместьева прямо в сердце. – Будь проще, и люди к тебе потянутся…

«Куда ты суёшься, огрызок? Тебя молодёжь бабкой называет. Поучает тебя, как колхозницу времён коллективизации. Ишь, от ностальгии прибалдел, подумаешь! Ты вообще, на себя когда последний раз смотрел, урод? С тобой никто разговаривать не станет! Можешь не париться понапрасну…»

Возле школы был сквер, о котором Изместьев совсем забыл. И хотя сейчас все скамейки были запорошены снегом, не посидеть на одной из них он не мог. Сколько здесь было всего! Чего только не вырезано ножичком на спинках и сиденьях! «Маша + Саша = Любовь».

Нет, молодёжь далёкого будущего совсем не так объясняется в любви. Всё стало гораздо проще, приземлённей. Всё стало хуже, это надо признать.

Акулина поднялась со скамейки и медленно побрела вдоль аллеи.

Опасность «подкатила» совершенно с другой стороны. Разумеется, в десятом классе они курили по-чёрному, и после уроков дружной толпой направились в киоск за сигаретами. Деньги водились далеко не у всех, поэтому стреляли потом друг у друга. Зажигалки были лишь у самых «продвинутых».

– Посторонись, тоскливая! – знакомый голос прозвучал над самым ухом.

Его голос! Вибрировали его связки!

– Ну и попка, как орех, так и просится на грех…

За всеобщим хохотом Акулина не успела сообразить, что реплики относятся именно к ней. Кажется, даже ощутила небольшой шлепок по ягодицам, но обступивших парней было так много, что в толпе невозможно было разобраться, кто именно её столь «ласково» приложил.

Ох уж этот эффект «толпы», когда любая шутка, пусть даже самая плоская из ныне существующих, воспринимается как высший пилотаж Жванецкого и сопровождается гомерическим хохотом! Он начисто парализовал Акулину.

Очень быстро поняла, что выглядит в толпе длинноволосых, «фонтанирующих» остроумием старшеклассников как доисторический ящер на парижской выставке высокой моды.

– А я думал, на лошадях уже отъездились!

– Нарьянмар мой, На-рьян-мар! – Вадик Парахин чуть не пустился вприсядку. – Городок не велик и не мал. У Печоры у реки, где живут оленеводы, там рыба-а-ачат рыба-а-а-ки-и-и-и…

«Ну, вылитый Максим Галкин! – подумал Изместьев, даже не пытаясь перекричать беснующуюся толпу. – Но тогда мы не могли сравнивать, на телеэкране царствовали совершенно иные лидеры».

Интерес к «колхознице» у старшеклассников угас быстро, они ускорили шаг.

– Аркаш! – произнесла Акулина негромко, но так, чтобы парень услышал её.

Тот, действительно, услышал, но решил, что это ему показалось, даже не оглянулся. Ещё бы, что может быть общего между претендующим на золотую медаль выпускником и дояркой, неизвестно каким способом попавшей в центр города! Расстояние между Акулиной и парнями увеличивалось. Она набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

– Изместьев!

Патлатый паренёк зафиксировал позу, словно товарищ крикнул ему «замри». Затем повернулся и удостоил Акулину испепеляющим взглядом: