Анна Веди - Кватро [litres]

– Все верно, – сказал он вслух.

Еще с минуту посмотрел на экран, где вспыхивали желтые строки некролога. И вышел из программы. Больше он никогда не зайдет в нее, не прочитает призыв о помощи, не почувствует себя героем. Всё. На этом точка невозврата. Конец истории антов. Ему было обидно и горько, да и жалко потерянного времени. Все же вскоре он отмел эти мысли сожаления о потерянном времени. Нет! Это был его опыт, его жизнь. И он многому его научил.

– А за что обидно? И почему горько? – спрашивал он себя, и сам себе отвечал:

– За ошибку свербит, и задето самолюбие.

– Как будто бы у меня нет права на ошибку? Все ошибаются.

– Вот именно! Прости себе свою ошибку и двигайся дальше. Впереди еще много интересного.

В принципе, он мог воспользоваться ВП. Но так часто использовал его, что уже знал все вопросы и ответы наизусть.

– Да, я прощаю себе свою ошибку. Я не всемогущий Бог, и часто не все от меня зависит, то, что касается других людей. Я не могу их исправить и изменить. Признаю свое бессилие.

А на Земле тем временем анты изрыгали злость и гнев, тоже от бессилия. Но они не видели проблемы в себе и сваливали все на веров. Они продолжали митинговать и требовать. Требовать и обвинять. Они жаловались на трудности. Для них привычнее свалить вину и ответственность на внешний мир.

Правительство отправляло гневные письма верам. Но в ответ была лишь гнетущая тишина.

– Они просто взяли и бросили нас, – возмущалась одна дамоч ка, мать пятерых детей. – Надо же, какие. Ну, и ладно. Переживем. Ведь выживали наши предки, и мы выживем как-нибудь.

Ее звали не то Селена, не то Селистра. Или это одно и то же имя, употребляемое по-разному. Одним она представлялась Селеной, а другим Селистрой.

– Вот как теперь верить? Мы, главное, ходили, слушали их нравоучения. Надо было нам это? Мы бы лучше отдыхали.

– Но ведь было хорошо, неплохо, согласись, подруга, – грустно поникнув головой, вяло протестовала ее соседка по дому.

Жили они вместе, в разных комнатах. Селена с пятью детьми в одной комнате, соседка соответственно в другой.

– Может, снова зайдем в кватро? У тебя остался ионизатор?

– Нет, ты что! Я давно его не беру уже. После того как стали сообщать о смертельных исходах в кватро, я боюсь.

– У меня остался, я захожу иногда. Но видимость стала хуже, и я ничего не понимаю.

– Кажется, говорили, что надо постоянно тренироваться. Учиться, читать, познавать новое. Без расширения кругозора кватро не работает.

– Ну, мне некогда. У меня и так пять детей! И я, кстати, опять беременна. И я вижу, как моя полоса постепенно отодвигается. Может, это благодаря тому, что я такая хорошая мать?

– Хорошая мать? – соседка засмеялась. – Лучше давай выпьем, – и она подняла рюмку.

– Я если только одну рюмочку, а то опять родится больной, как последний. И его усыпили. Зато дают хорошие пайки за беременность. Я ж не просто так рожаю. Это выгодно очень, – Селена гордо подняла голову и убрала за ухо жирные волосы, выбившиеся из жидкого пучка, стянутого резинкой.

– Да уж, – соседка промолчала, закусывая спирт хлебом. То ли она была не такая плодовитая, как ее подруга, то ли сексуально зажатая, пугливая, но забеременеть ей не удавалось никак. А может, и вовсе бесплодная.

– Так, ну-ка, что вы тут выстроились? – гаркнула Селена на три замызганные мордочки ее детей, одна другой чумазее.

Самый маленький, четвертый, еще лежал в кроватке и периодически заливался громким плачем, на что Селена махала рукой.

– Поплачет, перестанет.

– Ну-ка, марш на улицу гулять, нечего торчать дома. И без вас тут тесно. И мать хоть отдохнет, – Селена дожевывала хлеб, закусывая.

Она была толстая и обрюзгшая. Да и соседка ее была такая же. Иногда к ним в гости заходили мужички. Они пили, ели и веселились. И Селене всегда везло, она постоянно беременела после таких вот заходов. Кто отец, она, естественно, не знала никогда. Для нее секс был вместо чистки зубов по утрам и перед сном. Можно пользоваться разными пастами, эффект не меняется.

– Слушай, а ты не знаешь, почему столько смертей в нашем поселении за последнее время? – осторожно и озабоченно спросила соседка.

– Не знаю, – осушив следующую рюмку и громко поставив ее на стол, хрипнула Селена. – У меня все отлично. Я недавно кватрилась.

Детишки некоторое время посмотрели и, поняв, что мать уже в алкогольной абстракции и до нее не достучаться, – бесполезно, – безнадежно поплелись на улицу.

Так жило большинство семей антов и, не видя своих проблем, деградировали все сильнее и сильнее.

Однажды во время очередной попойки Селена поперхнулась хлебной крошкой и стала задыхаться. Она вся почернела, будучи и так синего цвета. Руки ее тянулись к горлу. Она беспомощно смотрела на соседку, которая ничего не могла сделать и в шоке только еще более испуганно смотрела на нее. Селена сделала последнюю попытку вдохуть и свалилась на пол. Изо рта у нее потекла белая жижа. Она умерла вместе с неродившимся ребенком. Кто там был, девочка или мальчик? Сама она говорила, что девочка. Видела ее в кватро и чувствовала так.

– А говорила, что будешь жить долго, – соседка была в шоковом состоянии, не знала что делать, и только лишь печально повторяла эти слова. – А говорила, что будешь жить долго…

Четверых детей раскидали по семьям, которые были очень не рады, но деваться было некуда. Одного ребенка соседка оставила себе.

Но, вот ведь, странно получается, как это так? Селена видела в кватро свою еще не родившуюся дочь и себя видела в удаленной перспективе, а получилось несоответствие. Она умерла раньше, чем показывало кватро. Соседка ломала голову. И смерти участились. В чем же проблема? Она налила себе рюмку и выпила с горя. Уже изрядно набравшись, она решила поспать. Встала, неуверенными шагами направилась к кровати, не рассчитала угол и стукнулась лбом о косяк так, что у нее посыпались искры из глаз и ей на голову упал какой-то предмет.

– Ух, вот это да, – она потерла лоб рукой.

Женщина подняла предмет с пола и замутненным от алкоголя взором непонимающе уставилась на него, потом все же поняла, что это ионизатор.

– Мне все же надо будет зайти в кватро и посмотреть, преодолевая страх. Ведь не зря он свалился мне на голову, – подумала она, плюхаясь на кровать.

Через минуту она уже храпела. А ребенок надрывался в кроватке в неистовом плаче. Вдруг она услышала, как в окно кто-то забирается. Шуршит и скрипит. Она взяла веник и стала веником бить по окну и дверям, потому что и в дверь кто-то пытался пробраться. Ее сковал жуткий страх, ноги онемели. Все затихло. И она заметила, как под дверью просачивается какая-то жижа. Приглядевшись в темноте, она поняла, что это кровь, причем красного цвета. Откуда она здесь взялась? Непонятно. И ведь у антов кровь зеленого цвета и густая, как лава. А здесь красная кровь просачивается. Женщина пытается отодвинуться, но кровь приближается к ней все ближе и ближе. И дальше она превращается в черную лаву, и поднимается с пола на стены и на потолок. Вот-вот капнет и польется на голову. Кровь растекается по стенам и потолку в виде дерева, множеством веток и веточек, так же, как выглядит кватро. Только в кватро полоски желтого цвета, а здесь черного. Она хочет закричать, но не может. Хочет открыть дверь, но та не поддается. Холод пронизывает все ее тело насквозь и замирает леденящим страхом в области солнечного сплетения, немеют ноги. Она в ужасе просыпается, тяжело дыша и хватаясь за сердце. Подбегает к ребенку, тот мирно спит. Успокоился наконец-то. Она смотрит на свои стены, потолок и пол, но нет никаких следов, ни крови, ни лавы. Все! Она решает начать новую жизнь, с чистого листа. Бросить пить, курить. Но тревога не проходит. Страх все сильнее. Ей уже кажется, что она сходит с ума. До того невыносимые чувства и боль в животе. Ее бросает то в жар, то в холод. Сложно это терпеть. Она идет к столу и наливает себе рюмку. Выпивает, и тут же ей становится легче. Отпускает. Но эйфория длится недолго. Плачет ребенок. Она подходит к нему. Он наделал под себя. Все воняет. От этого запаха ее тошнит, и она бежит блевать в ближайший таз. Опять плохо. Она снова выпивает. Легче.