Иэн Бэнкс - Алгебраист [litres]

– Мы не насельники, – сказал уракапитан, даже не повернувшись к Фассину.

Одна из его конечностей потянулась к стене и принялась ощупывать ее в том месте, где открывалась дверь.

– Чистая механика. Вот досада.

– Мистер Таак, поухаживайте, пожалуйста, за мистером Айсулом.

Фассин всплыл над своим сиденьем и направился к Айсулу. Он выставил вперед свой правый манипулятор.

– Ничего, я сам, – сказал Айсул, вздыхая и пытаясь сбросить с себя руку Фассина.

– И кто же вы? – спросил Фассин.

– ИР, мистер Таак, – сказало существо, продолжая ощупывать дверь и, казалось, не глядя на него.

«Что?» – пронеслось в голове у Фассина.

– Два ИР.

«ИР? Два ИР? Охереть можно! Мы погибли», – подумал Фассин.

– В самом деле, два ИР.

– Чтобы один не рехнулся.

– Не только.

– Говори за себя.

– Гм, может быть.

Айсул застонал, потом судорожно затрясся. Его сенсорная мантия покрылась рябью. Он оглянулся.

– Ё-моё, мы что, все еще здесь? – Айсул уставился на мертвых воэнов. – Ё-моё, – сказал он. Насельник демонстративно повернулся к Фассину. – Вы тоже это видите?

– О да, – ответил ему Фассин, глядя, как существо ощупывает место, где находилась дверь. – Так вы ИР? Два ИР? – осторожно спросил он.

По его коже под гелем побежали мурашки – он ничего не мог с этим поделать. Его с младенчества воспитывали в убеждении, что ИР – это главнейший и страшнейший враг человечества и всего органического мира, всех живых существ. Как бы нелепо и невероятно ни звучала весть о том, что ты оказался в закрытом помещении с одним (не говоря уже о двух) ИР, но, услышав такое, ты в глубине души, какой-то малой и уязвимой ее частью, проникался абсолютным убеждением, что сейчас тебя будут разрывать на мелкие кусочки.

– Верно, – с отсутствующим видом сказали Кверсер-и-Джанат. – И мы только что захватили этот корабль.

– Вот только нам никак не выбраться из этого треклятого отсека.

– Из кабинки. Никак не выбраться из этой треклятой кабинки.

– Кабинки, отсека – черт бы его подрал.

– Вот ведь досада. Чистая…

– …Механика. Ты уже говорил.

– Ага, ну вот.

Уракапитан нанес удар по точно выбранному месту на переборке. Потом еще один. Дверь появилась и заскользила в сторону.

Кверсер-и-Джанат повернулись к насельнику и человеку в его стрелоидном э-костюме:

– Господа, мы должны оставить вас на некоторое время.

– Ну его в жопу, этот ваш героизм, – сказал Айсул. – Если вы идете, то и мы идем. – Айсул помедлил. – Ну, если только там нет засады. Это очевидно.

Кверсер-и-Джанат затряслись от смеха.

– Там, снаружи, вакуум, Айсул.

– И куча рассерженных, ничего не понимающих воэнов.

Раненый насельник помолчал немного.

– Я забыл, – признался он с недоуменным жестом. – Тогда возвращайтесь побыстрее.

Салуус Кегар проснулся в страхе и недоумении. Его грызло чувство, будто он только что видел не простой сон, а что-то большее. Тот был каким-то образом грязнее, поганее, чем мог бы ждать Салуус. Голова у него болела, но он был уверен, что никаких излишеств вчера днем или вечером себе не позволил. У него был довольно скучный, тягостный обед с представителями посольства к насельникам, тревожный разговор с генералом стражи Товином, а потом более приятная интерлюдия с Лисс. Потом он уснул. И больше ничего, верно? Никакого злоупотребления алкоголем или тем, отчего просыпаются с головной болью и не могут продрать глаза.

Он в буквальном смысле не мог продрать глаза. Старался изо всех сил, но у него не получалось. Они просто не открывались. И свет сквозь его закрытые веки тоже не проникал. И с дыханием что-то было не так. Он не дышал! Он попытался наполнить легкие воздухом, но не смог этого сделать. Тогда он запаниковал. Попытался пошевелиться, поднести руки к лицу, к глазам – может, что-то надето на голову, – но не смог шевельнуть и пальцем. Он был парализован.

Салуус чувствовал, как сердце его колотится в груди. Он испытывал какое-то жуткое, мучительное ощущение – казалось, что его вот-вот вырвет, или внутренности его вывалятся наружу, или случится и то и другое сразу.

«Мистер Кегар?»

Этот голос он услышал не ушами. То был виртуальный голос, мыслеголос. Значит, он, Салуус, находится в какой-то искусственной среде. Ну что ж, это, по крайней мере, хоть что-то объясняет. Он, наверное, договорился о каком-то курсе омоложения. Теперь он лежит под глубоким наркозом, в безопасности и добром здравии, лежит в клинике, может быть, ему и принадлежащей. Они что-то там, наверное, напутали с последовательностью пробуждения, не смогли правильно проконтролировать его симптомы. Немного болеутоляющего, чего-нибудь тонизирующего, прогоняющего панику… простенький коктейль, да таких в клинике жизни хоть отбавляй. Вполне объяснимая ошибка, но они что-то не торопятся ее исправлять. Нужно будет поговорить кое с кем.

Вот только он ничего такого себе не заказывал. Он даже все свои регулярные медосмотры отменил, пока не закончится чрезвычайная ситуация. Ничего такого не было запланировано.

Атака. Наверное, кто-то напал на них в корабле, возможно, пока они спали. Он сейчас где-то в больнице, в какой-нибудь ванне сенсорной депривации. Вот блядство! А что, если его здорово покалечило? Может, одна только голова и осталась?

«Привет», – отправил он. Посылать словомысли было значительно проще, чем говорить, словно ты с головой ушел в какую-то игру или (опять же) проходил серьезные лечебные процедуры.

«Вы Салуус Кегар?»

Они что, не знают его имени?

Может, его опоили какой-нибудь дрянью, вырубили?

Ё-моё, может, его похитили?

«Кто говорит?» – спросил он.

«Подтвердите вашу личность».

«Вы что, не слышали? Я спросил, кто вы».

Волна боли прошла по его телу, начиная от пальцев на ногах и заканчивая черепной коробкой. Эта боль, с ее пугающей чистотой, казалось, была способна разложить тело на части. Боль исчезла так же внезапно, как и появилась, только яйца и зубы налились тупой тяжестью.

«Если вы не станете сотрудничать, – сказал голос, – будет еще больнее».

Он поперхнулся – пытался сказать что-то ртом, но не смог.

«На кой ляд вы это делаете? – отправил он наконец. – Что я такого?.. Хорошо, ладно, я – Салуус Кегар. Где я нахожусь?»

«Вы – промышленник?»

«Да. Мне принадлежит концерн „Кегар“. А в чем дело? Где я?»

«Каковы ваши последние воспоминания перед пробуждением?»

«Что?» Его последние воспоминания? Он попытался вспомнить. О чем же он думал? Лисс. Они были на корабле, на «Корпусе 8770», и он собирался спать. Потом попытался понять, что же случилось с Лисс. Где она может быть? Здесь ли она – бог уж знает, что это за «здесь»? Жива ли? Стоит ли называть ее имя?