Адриан Чайковский - Дети времени [litres]

А потом эрзац-инженеры принесли ему корабельный костюм и увели под протесты груза.

Тогда он начал задавать собственные вопросы: он уже достаточно успокоился, чтобы принять ответы.

– Что с ними будет?

Уводившая его молодая женщина мрачно оглянулась назад.

– Вернут в стазис, как только появятся камеры.

– И когда именно это произойдет?

– Не знаю.

– А сколько уже это длится?

Он получал немало информации по одному только выражению ее лица.

– Самый длительный срок пребывания вне стазиса составил два года.

Холстен глубоко вздохнул.

– Попробую угадать: вам приходится размораживать все больше и больше народа, да? Грузовое хранение выходит из строя.

– Мы делаем все, что можем! – огрызнулась она обиженно.

Холстен кивнул самому себе: «Они не справляются. Все становится только хуже».

– Тогда где…

– Послушай! – повернулась к нему его сопровождающая. На ее значке было написано «Терата» – еще одно мертвое, потерянное имя. – Я здесь не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. У меня есть несделанная работа.

Холстен развел руки, стараясь ее успокоить:

– Поставь себя на мое место.

– Друг, у меня достаточно проблем на моем собственном месте. И вообще, что в тебе такого? С чего особое отношение?

Он чуть было не ответил: «Разве ты не знаешь, кто я?», словно считая себя знаменитостью, но в итоге просто пожал плечами:

– Я никто. Просто старик.

Они прошли мимо комнаты, где сидело человек десять детей: настолько неожиданная картина, что Холстен встал как вкопанный и уставился на них. Им было лет по восемь-девять, и они сидели на полу с планшетами на коленях и смотрели на экран.

На экране была Лейн. При виде нее Холстен поперхнулся.

Там было и еще кое-что: трехмерные модели, картинки… кажется, с планами «Гилли». Их учили. Это были будущие инженеры.

Не-Терата потянула Холстена за руку, но он шагнул в класс. Ученики пихали друг друга, перешептывались, глазели на него – но все его внимание сосредоточилось на экране. Лейн объясняла какую-то операцию: на примере и с помощью большой диаграммы демонстрировала, как провести некий ремонт. На экране она была старше: не главный инженер, не королева-воительница, просто… Иза Лейн, вечно пытающаяся добиться наилучшего результата с теми дряными инструментами, какие ей подсовывает вселенная.

– Откуда они?.. – Холстен указал на уже фатально отвлекшихся детей. – Откуда они взялись?

– Друг, если ты не знаешь этого, то я тебе объяснять не собираюсь, – ехидно заявила ему не-Терата, а кое-кто из детей заухмылялись.

– Нет, но серьезно…

– Это наши дети, конечно, – резко сказала она. – А ты что подумал? Как иначе нам обеспечить работы?

– А… груз? – спросил он, думая о людях, застрявших вне стазиса на месяцы, на годы.

К тому моменту ей удалось вытащить его из класса, строгим взмахом руки вернув внимание детей к экрану.

– У нас строгий контроль рождаемости, – сообщила она ему, добавив: – Мы ведь все-таки на корабле, – словно это была какая-то мантра. – Если нам нужен свежий материал из груза, мы его берем, но в остальном любое излишнее производство…

Здесь ее четкий, профессиональный тон дал сбой, так неожиданно коснувшись личной боли, что Холстен даже споткнулся, сопереживая.

– Эмбрионы замораживают до будущей потребности, – закончила она и нахмурилась, стараясь скрыть свое смущение. – Эмбрион до определенной стадии развития хранить проще, чем полное человеческое существо.

Это опять прозвучало как затверженный урок, с которым она выросла.

– Извини, я…

– Мы пришли.

Они оказались у связистов. Пока Холстен не остановился на пороге, он не понимал, куда именно они идут.

– Но что?..

– Просто заходи.

Не-Терата довольно сильно пихнула его вперед – и ушла.

Холстен довольно долго стоял перед дверью, почему-то опасаясь перешагнуть через порог, пока наконец люк сам не откатился в сторону – и он встретился взглядом с находившейся внутри женщиной.

Он не знал, чего ожидать. Он думал, там может вообще не оказаться никого живого – только лицо на экране, возможно, бывшее посмертной маской Лейн… и возможно, с налетом Гюина и Авраны Керн и кто-знает-кого-еще, болтающегося в системе. Если же нет, то он безумно боялся, что его взгляд упадет на нечто похожее на то, во что превратился Гюин: на иссохшего лича, который когда-то был человеком, а теперь поддерживается механизмами корабля, на создание, слившееся с ними и таящее в своем съеживающемся черепе мечты о бессмертии. Увидеть когда-то знакомую женщину, обрезанную до такого состояния, было бы очень неприятно. А еще хуже, если за открывшейся дверью его будет ждать вообще кто-то другой.

Но это оказалась Лейн – Иза Лейн. Она постарела, конечно. Сейчас она, наверное, стала лет на пятнадцать старше него: ветеран долгой битвы с энтропией и враждебной компьютерной инвазией, с которой ей с момента их расставания то и дело приходилось бороться. Лишние пятнадцать лет для жителей Старой Империи были бы практически ничем. Все легенды о той прежней эпохе говорили, что древние жили гораздо дольше отведенного природой срока. Однако в эти скудные времена еще пятнадцать лет превратили Лейн в старуху.

Она не была древней или ветхой – пока нет. Она превратилась в работоспособную женщину на закате сил, стоящую перед неминуемым упадком, который с каждым днем будет лишать ее способностей. Она стала грузнее, а ее лицо расписал всеобщий человеческий язык трудностей и забот. Ее длинные седые волосы были стянуты на затылке в строгий пучок. Он еще никогда не видел ее с длинными волосами. Тем не менее это была Лейн: знакомая ему женщина, состарившаяся моментально с его точки зрения, но за целую жизнь для нее самой. В нем поднялась волна чувств просто при виде ее лица: морщины и увядание попытались скрыть от него знакомые черты – но не смогли.

– Ну надо же, старик! – чуть слышно сказала она.

Казалось, его возраст поразил ее так же сильно, как его – ее.

На ней был корабельный костюм с сорванным именем, протершийся на локтях и с заплатками на коленях. Сношенный до лохмотьев второй костюм был наброшен ей на плечи, превратившись в подобие шали, и она задумчиво мяла его край, не отрывая от Холстена взгляда.

Холстен перешагнул через порог и обвел взглядом рубку, отметив два темных экрана и один выдранный с корнем, однако остальные посты, похоже, работали.

– А ты времени не теряла.

По ее лицу скользнуло непонятное выражение.

– И все, да? Так много времени прошло – и все те же шутливые фразочки?

Он посмотрел ей в глаза.

– Во-первых, «так много времени» не проходило. Во-вторых, это ты всегда отделывалась шутливыми фразочками, а не я.