Людмила Астахова - После зимы [СИ]

— Вы платите?

— А как вы думали? Конечно, платим. Арайнские оккупационные власти не имеют средств для содержания иждивенцев. Это цитата капитана Яно.

— Вам сделали одолжение, позволив…

— Да-да, я помню, — зло огрызнулась придворная. — Нам уже сделали большое одолжение — оставив в живых, и позволив не покидать дворец, вместо того, чтобы запереть в концентрационном лагере. К слову, в лагере никто не стал бы требовать плату за баланду.

— Вы преувеличиваете.

Разумеется, никто не отправил бы императрицу в концентрационный лагерь, рискнув сдвинуть хрупкое равновесие среди значимых мировых держав в отношении к этой войне. У последнего осколка великой империи осталось слишком мало союзников, и, по сути, если бы не Арайна, у которой с Ситтори имелись старые счеты, то кто-нибудь другой, в конце концов, наложил бы лапу на государство-слабака. Армия императора Шэнли сдалась после недели боев, часть правительства во главе с премьер-министром сбежала из страны, сам император скончался, не оставив наследников. Арайнцы почти не бесчинствовали, местное население почти не сопротивлялось, и мир решил закрыть глаза на относительно спокойное поглощение Ситтори. Не исключено, в надежде на то, что как никогда прежде сильная Арайна ограничит свои растущие аппетиты ненавистной бывшей метрополией. Однако, не все державы хотели возвышения родины капитана Маэды и её дальнейшей экспансии. Например, не менее большой и сильный Кинерим. Тамошние власти регулярно выражали обеспокоенность, а их посланник — умнейший и хитрейший господин Вайерд— безвылазно сидел в Хито, в посольстве, и закидывал генерала Найто запросами, меморандумами и протестами с целеустремленностью достойной лучшего применения. И добро б кинеримцы беспокоились только на газетных страницах, а то ведь втихую поддерживали оружием, техникой и провиантом (через посредников, само собой) непокорившуюся армию маршала Ердины, засевшую в пограничных горах Арр — этого древнего оплота ситтори, последней крепостью в самые тяжкие времена. В свою очередь, ни для кого не было секретом, что маршал Ердина лично предан императрице. Поговаривали про давнюю любовную связь между ними, но никаких доказательств не нашли ни разведка, ни частные сыщики, никто. В конце концов, мужчину и женщину крепче постели связывают деньги и власть. Маршал происходил из влиятельнейшего рода, его связям в деловых кругах позавидовал бы любой бизнесмен мирового масштаба, а императрица была самой богатой женщиной Ситтори. И снова объединившись, они даже сейчас могли изменить не только ход войны с Арайной, но ход истории.

И вот эта опасная женщина сидела за круглым столом, застеленным плюшевой скатертью с бахромой, и отщипывала вилкой по маленькому кусочку каши. Медленно-медленно, словно лакомилась не простым разваренным пшеном, а редчайшим деликатесом.

— Господин Гирана как всегда на высоте, — заявила барышня Лоули, попробовав со своей тарелки. — Услада для глаз и пища для ума.

— Священный карп, что плавает в пруду, глядел, как лотос, восходящий к солнцу, стремился ввысь, и невдомек ему, что можно одолеть стихийную границу, — процитировала в ответ государыня великого поэта древности. Причем сделала это на старо-ситтарийском, безупречно скопировав произношение более чем двухтысячелетней давности.

Кая за стол демонстративно не пригласили, что означало высшую степень презрения. Но его это не особо задело, а если бы и задело, то он тут не из вежливости, а по заданию командования. Однако Маэда старательно изобразил обиду:

— Знаете, а ведь это я уговорил капитана Яно пойти вам навстречу. Знаменитая ситторийская «благодарность», э?

— О! Неужели просто по доброте душевной? — парировала императрица, не удостоив собеседника взглядом.

— Ни в коем случае. Но, а как же пресловутые правила вежливости, которые у каждого ситтори в крови с рождения? По моему скромному мнению, я до сих пор не сделал вам ничего дурного. Даже наоборот: выполнил просьбу, пресек конфликт.

Маэда говорил мягко, как с расшалившимся ребенком, отлично зная, что только усугубляет их противостояние. Он, тем самым, давал понять, что его задание по-любому важнее вежливости, этикета и желаний императрицы. Истинная правда, между прочим.

В ответ арайнец ожидал нового витка упреков, сарказма и намеков, но только не того, что Химара повернет к нему меловое от едва сдерживаемого гнева лицо и скажет спокойно и тихо:

— В другое время я бы извинилась, но сейчас не буду. Мне, правда, не хочется с вами разговаривать, нет желания видеть вас и слушать, капитан Маэда Кай. Мне это невыносимо. Но я не могу вас выгнать или заставить замолчать. Так что же нам делать, чтобы не опускаться до взаимных оскорблений?

Что ж, в принципе, рецепт известен очень давно.

— Выберите на свой вкус книгу из вашей библиотеки, Ваше величество, и мы попрощаемся до завтра. Как вам решение? — быстро нашелся капитан.

Она встала, подошла к книжному шкафу и, не раздумывая ни секунды, вытащила первый попавшийся томик.

— Вот. Полные версии самых известных пьес Анмина Юйрая, без купюр, естественно.

Кай удержался от того, чтобы ахнуть и рассыпаться в благодарностях, а тонкую книжку спрятал в своей папке. В родном отечестве до сих пор были запрещены к постановке некоторые из пьес бунтаря и ниспровергателя святынь Анмина, казненного императором Цигоном триста лет назад.

— Спасибо, государыня.

Она дернула подбородком, мол, «идите, капитан, идите отсюда».

Только истопник — старичок с бельмом по имени Варада Киес — поинтересовался, что еще за персонификация такая и куда дальше пойдут сведения о ничтожном слуге из императорского дворца. Остальные ситтори покорно продиктовали ответы на вопросы анкеты.

— Когда выйдет эдикт о присоединении Ситтори к исконным землям Арайны, вы все станете гражданами с соответствующими правами и социальными гарантиями. Пенсия, пособия, страховки, понимаете?

Старик бодро закивал, соглашаясь. Идея с пенсией ему определенно понравилась. Так, по крайней мере, разгадал его бормотание Кай.

— Вы обязательно расскажите другим, что ничего страшного в персонификации нет. А то мало ли…

— Сказать, да-да, я сказать. Пер-со-ни-ди-фи-как-ция, да-да. Сказать-сказать, конечно, капитана.

Если верить словам господина Варады, то трудовой стаж его насчитывал лет семьдесят, если Маэда правильно пересчитал годы правлений в обычное летосчисление. Он родился тут, во дворце, еще при деде почившего императора — юнго Ситае. «Когда ейная тетка умираль и прицесса Лийул забрюхатеть», точнее истопник не помнил. Но, судя по записям, в Отделе Внутреннего обслуживания работать он начал лет в восемь.