Дэвид Митчелл - Костяные часы

Холли утирает глаза рукавом рубахи Инес:

– Извините… Понимаете, эти слова – «Я буду здесь» – я тоже слышала. В дневном кошмаре, в туннеле под шоссе близ Рочестера.

Эстер с интересом глядит на нее:

– Холли, сейчас твои внутренние голоса и предчувствия молчат, но когда-то преследовали тебя неотступно, хотя смысл их был невнятен. Сценарий оставался неизменным. Помнишь, что ты при этом чувствовала?

Холли вздрагивает, но берет себя в руки:

– Да.

– Сценарий утверждает, что Си Ло все еще жив. До сих пор.

– Возможно, ты считаешь Си Ло злодеем, вселившимся в тело твоего брата, – вмешиваюсь я, и Холли напрягается, сдерживая гнев, – или чем-то вроде книжной полки, уставленной фолиантами, на последнем из которых красуется надпись «Джеко Сайкс». Мы не пытаемся убедить тебя, что, присоединившись ко Второй Миссии, ты сможешь вернуть брата, потому что и сами не знаем, возможно ли это…

– Ваш Си Ло – это мой Джеко! – прерывает меня Холли. – Вам дорог ваш друг, основатель хорологического общества, а мне дорог мой брат. Вот такая я дура. Ну, в смысле, вы – клуб бессмертных профессоров, людей образованных, которые все это прочли… – она обводит рукой стены книжных шкафов, уходящих под стеклянный потолок, – а у меня – незаконченное среднее… Или я от отчаяния цепляюсь за соломинку, за волшебную соломинку, как безутешная мать, которая готова отдать мошеннику-экстрасенсу последние сбережения, лишь бы «побеседовать» с покойным сыном… Так или иначе, но Джеко – мой брат, даже если он на самом деле Си Ло и старше самого Христа. И если бы мы с ним поменялись местами, то он непременно отправился меня спасать. И если есть хотя бы один шанс из тысячи, что Си Ло, то есть мой Джеко, находится в этой проклятой Часовне Мрака, или как там ее, а ваша Вторая Миссия приведет меня к нему, то я отправлюсь с вами. И вы меня не остановите. Даже не пытайтесь.

Прямоугольник света снова косо падает на стену книг, крошечные пылинки кружат в солнечном луче. Золотистая пыльца.

– Наверное, наша Война кажется тебе чем-то потусторонним, фантастическим, – говорит Эстер, – но смерть в Часовне так же реальна, как гибель в автокатастрофе. Подумай об Ифе…

– Вы же сами говорили, что до тех пор, пока существуют анахореты, ни мне, ни Ифе безопасность не гарантирована.

Мне бы возразить, но вместо этого я подтверждаю:

– Да, верно. Наши враги смертельно опасны.

– А я – онкологический пациент, мне уже за пятьдесят, я никогда даже из пневматического пистолета не стреляла, и никаких паранормальных способностей, вот как у вас, – Холли взмахивает рукой, – у меня нет. Но я мать Ифы и сестра Джеко, а эти… эти ваши типы… угрожали и угрожают моим близким. Так что я тоже очень опасна.

Знаешь, а я ей верю, мысленно заявляет Осима.

– Что ж, утро вечера мудренее, – говорю я Холли. – Завтра все и решим.

Инес садится за руль. Она в темных очках, скрывающих следы бессонной ночи. «Дворники» вжикают каждые несколько секунд. Мы почти не разговариваем, да и говорить, в общем-то, не о чем. Уналак устроилась впереди, Осима, Холли, Аркадий и я втиснулись на заднее сиденье. Сегодня Эстер обитает в теле Осимы. Промозглому суматошному Нью-Йорку безразлично, что мы, хорологи и Холли, рискуем метажизнями и жизнью ради совершенно чужих нам людей, ради их детей с психозотерическим потенциалом, и ради всех тех, кто пока не появился на свет, потому что будущие родители еще даже не встретились. Я замечаю всякие мелочи, на которые обычно не обращаю внимания. Лица, структуры, связи, знаки, потоки. Иногда Нью-Йорк выглядит иллюзией. С течением времени все города превращаются в джунгли, в тундру или в прибрежные отмели, мне это хорошо известно. Но сегодня Нью-Йорк безоговорочно и неоспоримо реален, будто не он подвластен времени, а время подвластно ему. Чьей бессмертною рукой созданы эти строго расчерченные мили, ажурные конструкции мостов, оживленные тротуары и бессчетные, как звезды, кирпичи? Кто мог предвидеть эти головокружительные вертикали и прерывистые каньоны в те времена, когда Клара Коскова приезжала сюда с Давыдовыми, то есть с Си Ло и Холокаи? Однако уже тогда все это таилось в сорочьем гнезде города, будто могучий дуб в желуде или Крайслер-билдинг в воображении Уильяма ван Алена. Если сознание существует и за пределами Последнего Моря, куда я сегодня, возможно, отправлюсь, то Нью-Йорка мне будет недоставать и там.

Инес сворачивает с Третьей авеню на нашу улицу. В последний раз? Бесполезные мысли. Неужели я умру, так и не дочитав «Улисса»? А как же моя медицинская практика в Торонто, истории болезней, мейлы, смятенные чувства моих коллег, друзей, соседей и пациентов, когда внезапно уехавшую Айрис Фенби сперва объявят пропавшей без вести, а потом и умершей? Не смей об этом думать! Мы подъезжаем к дому 119А. Если у хорологов и есть пристанище, то оно именно здесь, за этими кирпичными стенами, красно-коричневыми, цвета супа из бычьих хвостов, за темными оконными рамами различных форм и размеров. Инес велит автомобилю припарковаться, и машина послушно мигает сигнальными огнями.

– Будь осторожна, – говорит Инес подруге.

Уналак кивает.

– Возвращайтесь, – просит меня Инес.

– Я постараюсь, – отвечаю я. Слова звучат неубедительно.

Дом 119А узнает хорологов и позволяет войти. Садакат встречает нас за внутренним защитным полем первого этажа. Наш верный слуга, будто инструктор по выживанию, одет в полевую армейскую форму с дюжиной карманов, а на шее у него висит компас.

– Добро пожаловать, доктор. – Он берет у меня пальто. – Мистер Л’Охкна в кабинете. Доброе утро, мистер Аркадий, мисс Уналак, мистер Осима. И мисс Сайкс. – Увидев Холли, Садакат мрачнеет. – Надеюсь, вы оправились после трусливого и подлого нападения. Мистер Аркадий рассказал мне, что произошло.

– Да, я уже в полном порядке, спасибо, – отвечает Холли.

– Мерзкие, гнусные анахореты! Сущие паразиты!

– Поэтому я и решила помочь хорологам, – говорит Холли.

– Это очень хорошо! – восклицает Садакат. – Все ясно. Как черное и белое.

– Холли присоединяется ко Второй Миссии, – добавляю я.

Садакат смотрит на меня удивленно и растерянно:

– Правда? Значит, мисс Сайкс изучала методологию Глубинного Течения?

– Нет, – говорит Аркадий, вешая свою куртку. – Но каждому из нас отведена определенная роль. Правда, Садакат?

– Истинная правда, друг мой. – Садакат убирает верхнюю одежду в шкаф. – Истинная правда! А что, в планы Миссии внесены еще какие-то изменения? – Он обо всем осведомлен, но в голосе отчетливо звучит жадный интерес.

– Нет, – заявляю я. – Никаких изменений. Мы будем действовать с предельной осторожностью и примем на веру все, что скажет Элайджа Д’Арнок. Если, конечно, он нас не предаст.